Все вместе мы довольно долго смотрели на плотные колонны войск, двигавшихся на Ольстер. Затем Эйлилл заговорил:

— Вы видите, что происходит?

Кухулин кивнул. Эйлилл торопливо продолжал:

— Я прошу вас опередить армию и отправиться к Конору с максимально возможной скоростью, чтобы убедить его в тщетности сопротивления. Объясните ему, что нет необходимости в бессмысленном кровопролитии.

Мы с Кухулином обменялись взглядами. Кухулин задал формальный вопрос.

— Что должен сделать Великий король Конор, чтобы получить мир?

Эйлилл выглядел изнуренным, измученным заботами, а его голос казался по-стариковски слабым.

— Скажите ему, что, конечно, мы потребуем дань. Скот, рабов, золото. Однако передайте ему, что наши требования не будут нереальными. — Он улыбнулся. — Ах да. Разумеется, мы также потребуем быка из Кули.

— А если он откажется?

Эйлилл описал вытянутой рукой широкий полукруг справа налево, охватывающий бесконечную походную колонну.

— Вы все сами видите, — сказал он. — Вам известны настроение и намерения королевы. Тогда мы возьмем с собой в Коннот все, что пожелаем, и вы не сможете нас остановить. К тому же, когда наша армия уйдет, на этом все не закончится. С нами идут также жители Ленстера и просто бандиты, которые вообще не ссорились с Ольстером, а просто ищут, чем поживиться. Они не уйдут вместе с нами. Они останутся, чтобы грабить и насильничать, пока их не вытеснят, а для этого потребуется много времени; и много жертв. Ценой этому будет множество сожженных домов, угнанного скота и рабов. Всего этого пока еще можно избежать. Если Конор согласится на то, о чем я сказал, граница Ольстера останется неприкосновенной. Мы сможем избежать резни, ваши земли будут спасены от огня и разорения, и на этом ссора между нами закончится. — Он сделал театральную паузу и выпрямился. — Но, если вы попытаетесь сопротивляться, то будете разбиты, ваших женщин уведут с собой, мужчинам подрежут сухожилия на ногах и заберут в рабство, ваши дети будут расти без родителей, ваши дома будут сожжены, урожай конфискован, а поля останутся мертвыми и бесплодными.

Он снова замолчал, пытаясь по нашим лицам понять, как мы реагируем на его ультиматум. Кухулин выглядел так, будто Эйлилл говорил ему о переменчивости погоды, а мне оставалось надеяться, что на моем лице не отражается то, что творилось у меня в душе.

Эйлилл продолжил свою речь:

— Я не пытаюсь вас запугать, а только излагаю факты. Такова ожидающая вас реальность и таково будущее Ольстера, если только вы не уговорите Конора подчиниться. Мне не известно, работает ли это пресловутое проклятие Мачи, о котором мне уши прожужжали дочери Калатина.

При упоминании их имени я содрогнулся, а по моей коже прошла волна холода. Эйлилл заметил мою реакцию, но не понял, в чем тут дело. Он снова заговорил.

— Не имеет значения, охватила ли мужчин Ольстера слабость или нет. Если да, значит вам уже сейчас конец. Если же нет, то еще раз советую вам посмотреть вокруг. Вы не сможете противостоять нам и умрете ни за что. — Он снова улыбнулся. — Фергус — хороший ваш друг и друг Ольстера. Он всячески пытается замедлить наше продвижение. — Эйлилл посмотрел на свою огромную армию. — Но вы сами видите, что это не имеет никакого значения. На несколько дней раньше или позже — это никак не повлияет на результат в целом. Ольстер обречен. Передайте все, что я сказал, Конору.

Мы с Кухулином какое-то время сохраняли неподвижность, а потом молча кивнули Эйлиллу. Он развернул лошадь и поскакал обратно. Мы тоже отправились в путь в полной тишине, и только через некоторое время Кухулин заговорил.

— Как ты думаешь, зачем он это сделал?

— Он сделал лучшее из того, что мог сделать, — ответил я.

Кухулин казался удивленным.

— Что ты хочешь этим сказать? Он — наш враг.

— Я знаю многих гораздо худших мужчин и женщин, которых следует считать врагами. Он всего лишь попытался остановить все это, пока дело не зашло слишком далеко.

Оуэн был мрачнее тучи.

— Я бы никогда не подумал, что муж Мейв окажется трусом, — выкрикнул он.

Копыта лошадей простучали трижды, прежде чем я ответил.

— Так вот кем ты его считаешь! Только потому, что он попытался предотвратить уничтожение множества невинных людей, ты называешь его трусом. И это все, что ты в состоянии увидеть в его поступке?

Кухулин наклонился вперед, заставляя лошадь ускорить бег.

— Оуэн прав, — прокричал он.

— Вот дерьмо! — прорычал я.

У меня исчезло всякое желание говорить с ними. В этот момент Эйлилл больше казался мне другом, чем Кухулин или. Оуэн. Эйлилл хотел остановить войну. Конечно, я знал вполне достаточно о Коноре, чтобы быть уверенным, что тот плюнет им в лицо и скорее умрет, чем сдастся, а его люди с радостью умрут в бою вместе с ним. Тем не менее Эйлилл пытался что-то сделать и был в большей степени озабочен спасением жизни многих людей, чем собственной гордыней, и это вызывало у меня уважение.

Мы намного обогнали армию Мейв и долго ехали в молчании. Пришла и ушла ночь, а на рассвете Кухулин повернул на запад, в свои владения. Прежде чем отправиться в Имейн Мачу, он хотел убедиться, что Эмер находится в безопасности.

Когда мы направили усталых лошадей вниз по холму к руинам великого замка, Имейн выглядел беззащитным. Утреннее солнце освещало коричневые стены, торчавшие на горизонте, как сломанный зуб. На валу показались силуэты двух стражников. Мы помахали им и увидели, что они движутся к тому месту, куда мы должны были подъехать. Я крикнул им, чтобы дали нам что-нибудь выпить с дороги, и мы поехали к воротам. Там мы с Оуэном слезли с лошадей и, похлопывая друг друга по плечам и улыбаясь как идиоты, стали рассуждать о горячей ванне и выпивке до того, как попадем к Конору, и вообще ощущали себя отличными парнями, как вдруг в землю рядом со мной вонзились две стрелы. Я остановился как вкопанный и посмотрел вверх. Лицо лучника разглядеть было трудно, поскольку солнце светило из-за его спины.

— Аид на ваши головы! Что это за игра такая? — завопил я.

— Возможно, Имейн захватили враги! — прошипел Оуэн.

— Возможно, у тебя репа вместо головы, — рявкнул я. — Как они могли сюда попасть, если мы их намного опередили и мчались сюда по прямой без остановок?

— Не стоит так бесноваться! Если замок не захвачен врагами, тогда скажи, если ты такой умный, почему они в нас стреляют?

Мне трудно было что-то возразить, поэтому я снова крикнул в направлении стен.

— Не стреляйте! Мы — друзья!

— Меня не интересует, с кем вы дружите! — раздался голос сверху.

Теперь уже заговорил Оуэн.

— Мы посланники и привезли важные новости для короля. Я — бард, а мой друг…

Я положил руку ему на плечо, заставив замолкнуть. Я узнал голос стражника — это была женщина.