отказался разрешить их судить. Поэтому они томились в тюрьме около десяти лет, проводя часть времени взаперти в железных клетках[93].

В течение следующих четырех месяцев Людовик, не утративший веры в свое обаяние и актерское мастерство, пытался организовать встречу с братом Карлом, с помощью которой он надеялся закрепить их примирение. Под покровительством их любезного дяди Рене он организовывал турниры и другие развлечения, которые должны были понравиться его брату, и играл свою новую роль с такой убежденностью, что, как сообщает Беттини "даже влюбился в одну из придворных девиц супруги Рене". Но Карл постоянно откладывал встречу со своим государем. 1 августа Людовик сделал новый рыцарский жест и по примеру английского Ордена Подвязки и бургундского Ордена Золотого Руна, учредил Орден Святого Михаила "за особую и неповторимую любовь, которую мы питаем к благородному рыцарству", за защиту "нашей святой матери-церкви" и "процветание общественного дела". Во главе списка нового ордена — главных капитанов и советников короля — стояло имя Карла, герцога Гиеньского. Клятва верности, которой были связаны члены ордена, не позволяла им принимать такие награды, как Орден Золотого Руна. В конце августа, исчерпав все свои отговорки, Карл Гиеньский наконец согласился встретиться со своим братом.

Чтобы развеять опасения молодого человека, Людовик приказал построить наплавной мост через реку Севр-Ниортез, в центре которого был возведен прочный деревянный забор с зарешеченным окном. 7 сентября, около половины шестого вечера, король ступил на мост, за ним следовала дюжина придворных. Новый герцог Гиеньский, ожидавший на другом берегу реки с таким же количеством приближенных, обнажил голову и преклонил колено, после чего подошел к забору, где снова преклонил колено. Радушное приветствие Людовика придало ему смелости, и он робко протянул руку через решетку и взял брата за руку. В порыве нахлынувших чувств он попросил прощения у брата и поклялся ему "великими клятвами" быть "хорошим сыном и самым преданным слугой" до самой смерти. Людовик сразу же попросил своих людей удалиться, чтобы он мог свободно поговорить с ним. Когда Карл попросил разрешения присоединиться к нему, он мягко предположил, что, возможно, лучше подождать до следующего дня; но герцог, которому теперь было стыдно за оскорбительные меры предосторожности, которые диктовала его слабость, настоял на том, чтобы пересечь барьер, чтобы броситься к ногам своего брата и государя.

Король принял его, и они поцеловались "более двадцати раз". При виде этого зрители разрыдались. Из рядов баронов и рыцарей, столпившихся на соседних лугах, вскоре раздались возгласы: "Ноэль! Ноэль!" Уже почти стемнело, когда Людовик ласково попрощался с братом. Вечером он с восторгом рассказывая своему канцлеру о воссоединении, он добавил:

Произошло нечто, что моряки и другие опытные в таких делах люди объявили чудесным, ибо прилив, который сегодня должен был быть самым высоким в году, оказался самым низким из всех, какие только видел человек, и начал отступать на четыре часа раньше, чем ожидалось, за что слава Богу и Богоматери.

Проведя несколько дней в тесном общении с братом, около 18 сентября герцог Гиеньский отправился в свой новый апанаж. В канун Рождества (1469) он вернулся в Монтиль-ле-Тур (Плесси-ле-Тур) с блестящей свитой сеньоров. После недели празднеств он и Людовик отправились в Амбуаз, где они должны были встретиться с королевой и ее дамам. Беттини сообщает:

Куда бы король ни отправился герцог сопровождал его рука об руку или за руку, и они почти постоянно находятся вместе, едят, пьют и спят в одной комнате…

У Людовика были прекрасные причины быть в хорошем настроении. Ему не только удалось вырвать своего брата из рук принцев, но и Франциск II теперь делал ему дружеские предложения. С другой стороны, ему удалось избавиться от особенно буйного мятежника — графа д'Арманьяка. Обвиненный в измене Парижским Парламентом, он бежал в Испанию, так что все его владения теперь находились в руках короля[94]. Наконец, из Англии до короля дошли вести, которые, казалось, свидетельствовали о том, что его усилия по привлечению графа Уорика на свою сторону скоро принесут плоды.

II

Воссоединение с братом и наследником должно было стать прелюдией к драме, более амбициозной и более авантюрной.

1 марта 1470 года жители Онфлёра с изумлением увидели, как английский флот бросил якорь в устье Сены, где его командующий, не кто иной, как знаменитый Ричард Невилл, граф Уорик, вскоре должен был получить самый торжественный прием.

В течение девяти месяцев Людовик XI внимательно следил — сквозь туман слухов, ложных донесений, докладов своих агентов и сообщений непосредственно от Уорика — за обескураживающими переменами в судьбе Ричарда Невилла. В августе предыдущего (1469) года Людовик узнал, что после свадьбы старшей дочери графа Изабеллы с братом Эдуарда IV Джорджем, герцогом Кларенсом, Уорик захватил короля в сражении и теперь намеревается посадить своего зятя на английский трон. Через некоторое время Людовику сообщили, что Эдуард сбежал из плена и вернулся в Лондон, где ему удалось вернуть бразды правления в свои руки. В апреле, казалось, что граф и король снова взялись за оружие. Однако внезапно пришло известие, что Уорик, Кларенс и их супруги теперь в бегах и что их флоту запрещено входить в Кале. Когда граф попросил у Людовика XI разрешения высадиться в Нормандии, Людовик XI поспешил отправить приказ адмиралу и архиепископу Нарбонскому оказать этим неожиданным гостям достойный прием[95]. Вскоре его офицеры сообщили Людовику, что англичане появились в устье Сены, и их сопровождает конвой из бургундских и бретонских кораблей, которые им удалось захватить. Со своей стороны, Уорик сообщил королю, что готов потрудиться над восстановлением на троне дома Ланкастеров, как тот предлагал в 1467 году, и попросил о немедленной беседе с Людовиком.

Однако герцог Бургундский с поразительной быстротой узнал, что пират, захвативший его корабли, "великий мятежник" его союзника Эдуарда IV, получил самый радушный прием в Нормандии. Взбешенный, он немедленно обвинил короля в нелояльности и потребовал, чтобы тот без промедления арестовал Уорика. Не будучи готовым к войне, Людовик не мог позволить себе дать принцам предлог для возобновления военных действий, более того, он даже не был уверен в намерениях графа. Однако он был не из тех, кто упускает возможность, о которой давно мечтал и которую неожиданно предоставил ему случай. Поэтому он написал Уорику письмо, в котором сообщил, что сделает все возможное, чтобы исполнить его желание. С другой стороны, он послал настоятельное приглашение Маргарите Анжуйской, призывая свергнутую королеву покинуть герцогство Бар и присоединиться к нему в Амбуазе. Наконец, он попытался умиротворить герцога Бургундского, пообещав, что все имущество его подданных будет им возвращено,