Я подошла к полке и посмотрела на тома. Да уж,интересный набор. Ни одного детектива или любовного романа. Зато присутствовалроман «Мельница», насколько помню, очень мрачное произведение. «Мюнхенскаясвобода» – сборник немецких пьес, объединенных темой противостояния человекатоталитарному обществу. Кто там дальше? Эжен Ионеско, Ремарк, Сартр, Камю. Аэто что? Забыв о хорошем воспитании, я вытащила одну из книг. «Фарландия»!Избранные произведения Константы Илдефонса Галчинского, польского поэта ХХвека. Фарландия – это страна, где сбываются мечты, туда попадает пара молодыхвлюбленных, умерших на взорванном террористами мосту.

Я перелистнула страницы, выхватила взглядомстрочки: «И не грусти, не лей напрасных слез. И не тревожься, что взорвалимост. В Фарландии произойдет свидание».

Однако Елена Константиновна непростой человек,раз читает подобную литературу. Я собралась захлопнуть книжку, как вдругувидела заложенный в нее листок. Самый обычный, половина от А 4. Текст,отпечатанный на принтере, сразу бросился в глаза. Я быстро сунула «Фарландию»на место и кинулась к столу. Конечно, я, как говорила дочь Семена Кристина,«фиговый юзер», но включить комп умею и знаю, где найти необходимую мне сейчасинформацию. Только бы агрегат не оказался запаролен… Но нет, на экране такивозникло окно, требовавшее ввести кодовое слово. От злости я стукнула кулакомпо спинке стула и пнула ногой проволочную корзинку, набитую смятыми бумажками.Она моментально перевернулась, содержимое рассыпалось по полу. Я выключилакомпьютер и, присев на корточки, начала наводить порядок. Но что это?! Ярасправила один комок, другой, третий. Похоже, у дамы закончился картридж впринтере, и она выбросила бумагу, на которой плохо пропечатался текст…

– Милая, – раздался над головойполный недоумения голос, – что вы делаете в комнате Андрюши?

Я встала.

– Простите. Я пошла, как вы велели, вовторую дверь налево, попала сюда, случайно задела корзинку, она перевернулась.

Елена Константиновна недоуменно заморгала,потом воскликнула:

– Боже! Я полная идиотка. Если идти изванной, то гостиная справа. Чай готов! Ах, оставьте, не трудитесь! УАндрюшеньки в спальне вечно безобразие, я устала ему повторять, чтобы убрал вкомнате. Ох уж эти мальчики…

– Андрюша ваш сын? – спросила я,получив из рук хозяйки чашку с напитком.

От нее исходил сильный аромат персика, а ятерпеть не могу пить чай, смахивающий на растворенное мыло, но деваться некуда.Может, Елена Константиновна на секунду отвернется, и я успею выплеснуть «амброзию»в кадку с фикусом! Надеюсь, растению это не повредит. Ну не верю я, что взаварку добавили кусочки натуральных фруктов. В мире не растет столькоперсиков! Или на чайную фабрику отправляют все подгнившие плоды и объедки,причем не только из кафе и ресторанов, но и из зоопарков тоже?

– Мне грех жаловаться на сына, –зачастила Елена Константиновна. – Он не курит, не пьет, по танцулькам нешляется. Учится отлично, много читает, собрался в МГУ поступать. Меня сначаласмущала его дружба с Машей Грибковой, она намного старше…

– С кем? – удивилась я. – Выговорите о дочери Глеба Сергеевича, участкового?

– Ну да, – кивнула ЕленаКонстантиновна. – Андрюша давно психологией увлекается. В прошлом годупоехал в МГУ, записался там на какие-то курсы, а Маша тогда в аспирантурупоступила и школьникам лекции читала. Ну и они с Андрюшей сдружились, ведьвроде как земляки. Грибкова из Евстигнеевки, это в двух шагах от нас, да ещеотец у нее участковый, один на несколько деревень, сюда частенько наезжает.Конечно, я удивлялась: зачем взрослой девушке школьник? У Маши ведь жених есть.Я заволновалась было, но вскоре поняла, что отношения у них исключительнодружеские. Маша у нас часто бывает, попьют с Андрюшей чаю и в его комнату идут,печатают что-то, обсуждают. Дверь никогда не запирают, просто закрывают,принтер у них стрекочет. Я один раз полюбопытствовала, чем они там занимаются,и сын спокойно ответил: «Маша материал для кандидатской собирает, мы ставимпсихологические опыты». Ну я и успокоилась. Небось всякие тесты печатают.Видели, в журналах бывают? Надо отвечать на вопросы, набирать баллы.

– А где сейчас ваш сын? – перебила япростодушную мать.

– В Евстигнеевку за хлебом на великепоехал, – пояснила она. – Слышите? Вернулся. Андрюшик! Хочешь чайку?

– Нет, ма, – донеслось изкоридора, – я хлеб на кухне положу.

– Зайди в гостиную, – велела ЕленаКонстантиновна.

В дверь просунулась голова со встрепаннымиволосами.

– Чего?

– Сначала надо поздороваться. – Матьне упустила момента повоспитывать чадо.

– Здрассти, – покорно кивнулшкольник.

– Это Виола, она нашла нашу Машу ипривезла ее.

– Супер, – без особого энтузиазмаоткликнулся подросток.

– Может, все же попьешь чаю?

– Не, я пойду. Мне по немешу жуткий текстпереводить надо, – вздохнул мальчик.

– У вас в школе немецкийпреподают? – вступила я в беседу.

– Ага, – поморщился Андрюша. –Жесть! Училка раньше в Москве в гимназии работала, потом ее на пенсию выперли,так наш директор ее подобрал. А она столько задает! Опять со словарем до утрасидеть придется.

– Хочешь, помогу? Одно время япреподавала немецкий, – улыбнулась я.

– Правда? – обрадовалсямальчик. – Вот повезло мне сегодня!

– Андрюша, очень некрасивоэксплуатировать другого человека! – возмутилась ЕленаКонстантиновна. – Нужно самому овладевать знаниями.

– Ерунда, – быстро сказала я, –не о чем говорить. Пошли, Андрей.

Вновь очутившись в небольшой комнатке ивзглянув на книгу для внеклассного чтения, которую Андрюша вытащил из рюкзака,я сочувственно покачала головой.

– Да уж! Бруно Апиц, «Голый средиволков», во всех отношениях нелегкое чтение.

– Хорошая литература не бываетразвлекательной, – менторски заметил подросток.

– Тебе нравится Апиц? – удивилась я.

– Нет, – честно ответил мальчик.

– Мне тоже. А вот Анну Зегерс я в своевремя читала с удовольствием. Но настоящее потрясение испытала от книги ГенрихаБелля «Глазами клоуна».

– Я о такой не слышал, – призналсяАндрей и покосился на полку над диваном.