будет явлено то, чему подобает пребывать сокрытым. Иные молятся, иные призывают вооружаться кольями, искать таран и силой растворять врата. Когда ворота на мгновение приоткрываются для проезда машины с киноаппаратом и осветительными приборами, толпа бросается на живую цепь солдат, загораживающих проход. Неразбериха, давка, истошные крики, ржание вздыбленных лошадей, выстрелы в воздух. Толпа отступает. Цепь выдерживает натиск, ворота вновь закрываются.

Тем временем в соборе приступают к вскрытию мощей. Храм полон монахов. Старшая братия с отцом Кронидом на солее. Ванханен и прочие, кому предстоит подписывать протокол, — у самой раки. Сбоку от неё готовятся к киносъёмке. Пятиминутный фильм сохранится. Но своей агитационной задачи он не выполнит: с того момента, когда будут крупным планом запечатлевать распелёнатые мощи, плёнка окажется засвеченной. «Святой Сергий не позволил себя снимать», — скажут тогда верующие.

В 22 часа 20 минут Ванханен даёт распоряжение начинать. Отец Кронид со сверхусилием благословляет на уставное каждение раки: кажется, рука отнялась, налилась свинцом, пальцы не складываются в игуменское двоеперстие.

К раке подходит иеромонах Иона. Трижды кланяется в пояс перед мощами. Кланяется наместнику, просит благословения — отец Кронид отводит глаза. Братия начинает петь величание святому Сергию. Ванханен резко прерывает, требует соблюдать тишину и не мешать вести протокол.

Иеромонах Иона приступает к открытию мощей. Никто из мирян — ни начальники, ни медики — покровов не касаются.

Пелены. Затем схима и мантия, в которых был погребён Преподобный полтысячи лет назад. Слой за слоем, покров за покровом, век за веком раскрывается тайна. Среди истлевшей ткани в раке бумажный свёрток, в нём прядь рыжих волос, слегка тронутых сединой. Уже видны очертания человеческой фигуры. Вскрытие велено продолжать.

«Господи, яви свою милость! Не дай оскудеть вере народной», — молится про себя архимандрит Кронид.

И вот кости Преподобного! Не муляж! Не кукла! «Большевики посрамлены», — думают монахи. «Где же ваш нетленный святой?» — с лукавой улыбкой смотрят те на монахов. «Откуда этот запах… Видно, кто-то из чернецов тайком разливает благовония!» — мысленно негодует Ванханен.

Предплечья, кисти, ступни истлели, раскрошились. Правая берцовая и бедренная кости, позвонки, кости таза, череп целы. Рядом с черепом такие же волосы, что обнаружены в бумажном свёртке.

«От костей общее впечатление скелета, который разрушался 500 лет», — заключает доктор Попов. Протокол зачитывается вслух всем присутствующим. Никаких домыслов и искажений в нём нет, всё отражено, как было. Члены комиссии ставят подписи.

Процедура длилась полчаса. Для неверующих это, конечно, было подобно анатомическому театру, медицинскому вскрытию, препарированию, судебной экспертизе. Но не так было для предстоящих у стен Лавры. Их голоса ангельским пением доносились до монахов в Троицком соборе, вынужденных хранить молчание. К затворённым вратам накануне открытия мощей подоспели священники ближайших церквей и в течение всего действа на площади служили молебен с акафистом. Молились всем миром:

«Радуйся, от юности на тело свое, на мир сей и диавола вооруживыйся; радуйся, постом, поклоны, стоянием на молитве, бдением умертвивый плоть свою.

Радуйся, умертвивый оную прежде, нежели она жива страстем бяше; радуйся, мертву содеявый гортань противу приимания сластей.

Радуйся, мертв сотворивый язык противу глаголания скверных, клеветных и ложных; радуйся, мертвы устроивый ушеса противу слышания душевредных.

Радуйся, мертвы содеявый руце противу грабления и всяких зол творения; радуйся, мертво сотворивый чрево противу объядения и пиянства.

Радуйся, мертва соделавый трудами чресла своя противу нечистоты; радуйся, мертвы сотворивый нозе противу течения в путь грешников и на совет нечестивых».

— Что? Что нашли? — вопрошали люди семинариста, вышедшего из-за лаврских ворот.

— Мощи целы. Сохранились только кости.

— Слава тебе, Господи! Отче Сергие, моли Бога о нас!

— Врёт он всё! Вместо мощей доску нашли! — выкрикнул подвыпивший мужик.

— Безбожник! Бей его! — накинулись на хулителя. Насилу ноги унёс.

На следующий день, уже с раннего утра длинная, в четыре вереницы очередь желающих поклониться мощам Преподобного. Большевики специально оставили их открытыми, рассчитывая, что вид тленных, как и у всякого смертного, костей всё же отдалит людей от Церкви. Но антирелигиозная акция обернулась торжеством Православия. Несколько дней со всей страны к святому Сергию шли люди. Они касались губами его главы: не было ни крышки, ни пелен. Целуя, закрывали глаза, чтобы не осквернить своим взором Преподобного.

— Что же это такое! Мы им все кости наружу, а они пуще прежнего повалили к черницам. Надо бы закрыть крышкой этот гроб — привалить камень. Наложить печать. Поставить стражника, а то украдут Его тело и скажут народу, что Он воскрес из мертвых.

Мощи пробыли открытыми всего несколько дней. Уже 16 апреля комендант Лавры накрыл раку крышкой с прозрачным стеклом, поставил печати. Важно было, чтобы кости по-прежнему оставались видны. Монахам не разрешалось даже покрывать стекло платом, а прихожанам засыпать его в летнее время лепестками цветов.

Флоренский вошёл в собор поздней ночью после вскрытия. Он долго смотрел на ещё не закрытые стеклом мощи, особенно пристально на главу, будто пытался запомнить её во всех деталях. Неведомое благоухание исходило от раки, наполняло весь собор. Приложился к мощам. Аромат — от них: то ли горной фиалки, то ли цветущей виноградной лозы.

Неспешно пошёл домой. В морозном апреле ещё не было никаких признаков весны, но кругом царило её дыхание. Казалось, где-то рядом распустились тополя, источают свой запах, как после майской грозы. Остановился, изумлённо осмотрелся, сделал глубокий вдох и понял: аромат от его усов и бороды, соприкоснувшихся с мощами.

Антирелигиозным пропагандистам неведомо, что тленны не мощи, а наши глаза, смотрящие на них. От греховного взора до времени сокрыта тайна вечной жизни, на глазах тленная пелена неведения.

Об этом сон Анны Михайловны Флоренской, увиденный накануне праздника Казанской иконы Божьей Матери в июле 1919 года и записанный в дневнике. Этот сон будто приоткрывает высокий смысл всего произошедшего: «Сегодня под утро я видела сон, в котором преподобный Сергий сказал: „Будет мне лежать сокрытым!“ И я почувствовала, что теперь мощи будут открыты, что они целы; может быть, их и закроют, как они были завёрнуты, но они будут для всех открыты, — видимы, что они целы. А то, что теперь мы видим (то есть после большевистского вскрытия) это есть сокрытие мощей, а не открытие. А как произойдет это открытие, я не знаю».

Об этом же слова Флоренского, прозвучавшие ещё в «Столпе и утверждении Истины»: «Праведники церковные живы для живых и мертвы для мертвых. Для потемневшей души лики угодников темнеют, для параличной — тела их застывают в жуткой неподвижности… Но ясные очи по-прежнему видят лики угодников сияющими „как лицо ангела“».

«Со вскрытием