Когда Оливер сказал, что ему нужно вернуться в офис после ужина, мне следовало попросить его подбросить меня до отеля. Вместо этого я сказала, что не возражаю остаться.

Мне любопытно узнать об этом центральном компоненте его жизни. Это здание, в котором он проводит так много времени, и эта часть его личности, которая связана с компанией его семьи.

И еще я не хочу, чтобы сегодняшний вечер заканчивался. Пока нет.

Я не знаю, считаю ли я сегодняшний вечер свиданием. Я не знаю, считает ли Оливер.

Но я точно знаю, что это лучшее место, где я когда-либо была. Даже с учетом обхода небоскреба.

Двери со звоном открываются. Оливер убирает телефон обратно в карман, ожидая, когда я выйду первой. Включаются автоматические лампы, отражаясь от стеклянных дверей кабинетов, расположенных вдоль всего зала. Все безупречно и выглядит дорого.

— Мой в конце коридора.

Я следую за Оливером, проходя мимо длинного ряда темных кабинетов. Жутко, насколько тихо и неподвижно наше окружение. Как будто мы сейчас единственные два человека в мире.

Сразу за дверью, ведущей в кабинет Оливера, есть открытая кабинка.

— Там сидит моя помощница Алисия, — говорит он мне. — Она была со мной с тех пор, как я начал здесь работать.

Я бросаю взгляд на две фотографии на столе. На одной — свадебный портрет улыбающейся пары. На другой — двое детей, сидящих на камне. Какая-то мелочная часть меня испытывает облегчение, узнав, что его помощница замужем и имеет детей, а не одинока.

Оливер продолжает путь в свой кабинет. Свет не включается; единственный яркий свет — это то, что льется из коридора. А из окон от пола до потолка, которые занимают дальнюю стену кабинета, открывается потрясающий вид на знаменитый вид Нью-Йорка.

Я направляюсь прямо к окнам, прижимая руку к холодному стеклу. С такой высоты кажется, что я могу упасть вперед прямо на небоскребы.

Пальцы постукивают по клавишам.

Я поворачиваюсь и вижу Оливера, склонившегося над своим компьютером, сосредоточенного на том, ради чего он вернулся к работе. На его столе нет фотографий в рамках. Я прохожу мимо него, направляясь к кожаному дивану. Опускаюсь на мягкую поверхность, сбрасывая плащ. Здесь намного теплее, чем было снаружи.

Экран моего телефона покрыт сообщениями. От моего отца, от Рейчел и Рози.

Я отбрасываю телефон и встаю, подхожу к высокому книжному шкафу и просматриваю корешки. Все это книги по бизнесу или праву с длинными названиями. Я бы предположила, что они скорее декоративные, чем функциональные.

— Все готово.

Я поворачиваюсь, наблюдая, как Оливер встает и выключает компьютер.

— Это было быстро.

— Мне просто нужно было кое-что отправить. Забыл сделать это раньше.

Я подхожу к краю его стола, скользя пальцами по безупречной поверхности. Мое сердце выбивает ровный ритм в груди, когда я отступаю на дюйм назад, опираясь на внушительный массивный стол.

Оливер замирает, его глаза следят за каждым моим движением, как хищник за добычей. Разница в том, что я хочу, чтобы он набросился. Я жажду увидеть, как этот сдерживаемый контроль разрушится.

Стол выдерживает мой вес, когда мои бедра раздвигаются. Едва заметно, но достаточно, чтобы привлечь его внимание. Напряжение витает в воздухе между нами, ощутимый привкус неуверенности и отчаяния гудит между нами. Признание, что мы хотим это сделать, но не должны.

Я решаю поднажать, раздвигая ноги немного шире. Мое платье приподнимается на несколько дюймов.

— Вы хотели меня видеть, мистер Кенсингтон?

Губы Оливера кривятся, он качает головой, не двигаясь.

— Ханна…

— Вы звали меня мисс Гарнер, когда просили этот отчет. — Я прикусываю нижнюю губу, затем хлопаю ресницами. — Я что, где-то ошиблась? Или в квартальном отчете? Вы назвали меня Ханной, потому что собираетесь меня уволить?

Челюсть Оливера сжимается, когда он изучает меня, раздумывая.

Мерцающие огни города смешиваются с мягким сиянием луны, льющимся через окна. Я не могу разглядеть выражение его лица целиком, но я вижу напряженную линию его подбородка. Широкий размах его плеч.

— Это твоя фантазия? — Шепчу я. — В твоем офисе, где ты отдаешь приказы и решаешь большие, важные дела? Ты здесь поздно вечером с секретаршей или коллегой, и она продолжает наклоняться вперед, поддразнивая тебя, пока…

Я хватаюсь за край стола и наклоняюсь на него, гладкий материал моего платья легко скользит по лакированному дереву. Мои колени раздвигаются, пока я не обнажаюсь, и я стону, когда прохладный воздух касается влаги у меня между ног. Я намеренно поднимаю подол своего платья на дюйм выше.

Наконец Оливер двигается. Он делает шаг. Только один, и мое тело реагирует толчком.

— Ты хочешь знать мою фантазию, Ханна? — Еще один шаг. — Моя фантазия не в том, чтобы трахнуть женщину в моем кабинете, Ханна. Она в том, чтобы трахнуть тебя.

Он придвигается ближе, но не прикасается ко мне там, где я надеюсь. Он наматывает прядь моих волос на палец, нежно потягивая. В этом нет ничего сексуального. Это мило. Ласково. Знакомо.

Я сглатываю, вожделение возвращается в мою кровь. Но это не дикое, распутное желание привело меня на этот стол. Это сосредоточенно и намеренно, вызывая настойчивую пульсацию у меня между ног.

Я хочу его. Интенсивность этого меня немного пугает.

Оливер отпускает прядь моих волос, только для того, чтобы намотать их все на свою руку, оттягивая всю мою голову назад. Другая его рука опускается на мое бедро, ее жар врезается в мою кожу, как клеймо.

— Скажи «нет».

Я делаю глубокий вдох. Но слов не вырывается. Я чувствую, как он становиться ближе ко мне, горячий, огромный и твердый.

— Скажи «нет», Ханна. — Его голос теперь глубже. Темнее. Слишком легко поддаться.

Я должна сказать «нет». Мы оба это знаем. Так же, как мы оба знаем, что ему не следовало звонить мне. Что нам не следовало ужинать. Что я должна была попросить его высадить меня у моего отеля.

Мы оба опрокидывали костяшки домино, а затем отводили взгляд, когда они падали. Притворялись, что это не мы их опрокинули.