Брук молчала. Нервное напряжение начало нарастать.

– Я помню, как мы жили вместе. Он много играл со мной, читал книги. Тогда мне казалось, что Ричард хороший и любит нас.

Девушка повернулась и, оперевшись о край стола, сказала:

– Моя мама всегда ругалась, когда я делила людей на плохих и хороших. Она говорила, что каждый считает себя правым, и все конфликты от недопонимания. Если какой-то человек делает плохие вещи, он скорее всего чем-то себя оправдывает, ведь никому не хочется быть плохим, – попыталась объяснить Брук.

– И чем же Ричард мог объяснить себе похищение моей сестры? – удивился Мика.

Девушка вздохнула. Ей ужасно не хотелось оправдывать поступок молодого человека, но учить сына осуждать и ненавидеть совершенно не хотелось.

– С детства его учили соблюдать правила и подчиняться приказам ГИСУС. Поэтому, когда ему приказали украсть Еву, он это сделал, – ответила мама.

– Значит ГИСУС плохой, а Ричард не виноват, – сделал вывод малыш.

– Ричард плохой. То, что он сделал, отвратительно. Ему нет оправдания, – строго произнес отец.

Микаэль и Брук резко обернулись. Дамиан стоял в дверях и, облокотившись о косяк плечом, слушал их разговор.

– Но мама сказала…

– Что бы ни думала мама, есть вещи, которые делать нельзя. Что бы ты там про себя ни думал. Каким бы хорошим себя ни считал, есть добро и зло. Тот, кто совершает злые поступки, плохой, а кто совершает хорошие – добрый. Разве можно назвать хорошим человека, который врал, лицемерил, предавал и делал больно беззащитной женщине?

Микаэль сделал большие глаза и спросил:

– Он сделал больно Еве? – потрясенно спросил малыш.

Микаэль не присутствовал при похищении, а родители мало об этом рассказывали.

– Нет, речь не о твоей сестре, а о маме, – заявил Дамиан.

Мальчик повернулся к Брук и испуганно спросил:

– Мама, Ричард делал тебе больно?

Девушка бросила на Дамиана возмущенный взгляд. Мужчина нахмурился и сказал:

– Не стоит забивать Микаэлю голову всякой гуманной ерундой. Когда делишь мир на черное и белое, проще принимать решения, – укорил девушку Дамиан.

– Именно так работал мозг Ричарда, когда он отбирал у меня ребенка. Ему было просто раскрасить ГИСУС в белое, а меня в черное, – недовольно ответила Брук.

Минуту молодые люди с вызовом смотрели друг на друга. Микаэль понял, что поссорил родителей. Разозлившись на себя и заодно на Ричарда, он вынул из кармана фигурку росомахи и швырнул в стену. От удара фигурка разлетелась на две части.

– Правильное решение, сын, – похвалил мальчика Дамиан и ушел обратно в мастерскую.

По щеке Микаэля побежала слеза. Ричард был для него другом, наставником и человеком, которым он восхищался. Пусть они были знакомы всего месяц, молодой человек запал в наивную детскую душу. Теперь же по его щекам струилось разочарование, мир не так идеален, как хотелось бы.

Чувствуя боль сына, Брук подошла и подняла две части деревянной игрушки.

– Не расстраивайся. Дамиан никому не желает зла. Он просто обижен на Ричарда.

С этими словами она положила фигурку перед сыном.

– А ты все еще на него злишься?

Брук подняла на мальчика удивленные глаза. Он подловил ее. Легко говорить о доброте и прощении. Учить тому, что нужно стараться понять всех и каждого. Гораздо сложнее следовать этим советам.

– Я тоже все еще злюсь. Ева – моя дочь… Не знаю, как такое можно простить, – честно призналась девушка.

– Ты все еще грустишь?

Брук кивнула.

– Может быть родишь еще одного ребенка, и станет легче? – предположил Мика.

– Я подумаю, – смутившись, ответила мать.

Микаэль встал и, утерев глаза, пошел в мастерскую к отцу, а сломанная фигурка росомахи так и осталась лежать на столе. Брук долго стояла, глядя на обломки, и думала о том, что сказал сын. Ее тело окончательно восстановилось после родов и вполне готово к новому циклу.

Задумавшись, девушка неосознанно взяла росомаху со стола и положила на верхнюю полку стеллажа.

На смену лету пришла зима. И вновь молодых людей ожидал сюрприз. Приготовившись к холодам, они так и не дождались, когда температура опустится ниже плюс десяти градусов по Цельсию. Надежно укрытые тихой заводью и горными образованиями от ветров, они не заметили, как пролетел самый холодный сезон года.

– Потрясающий климат, – радовалась Брук, подставляя лицо весенним лучам.

– Это тебе, – сказал Дамиан, протягивая возлюбленной букет.

Он только что вернулся из леса, где искал новое сырье для столешницы.

– Какие красивые, – выдохнула девушка.

– Я назвал их «Брук», – с улыбкой произнес Дамиан.

– Как? И эти тоже? Вчерашние ты тоже так назвал.

– И позавчерашние, – кивая, ответил мужчина.

– Это как-то неоригинально.

Дамиан забрал из рук возлюбленной букет и, еще раз внимательно осмотрев, насмешливо заявил:

– Да, эти не достойны носить твое имя, назову их «Небрук».

Девушка рассмеялась и поцеловала шутника.

Время в райской бухте летело незаметно. Микаэль рос. Брук и Дамиан жили в мире и согласии. Лишь одно расстраивало пару:

– Не могу понять, почему не получается, если верить Диагностику, я абсолютно здорова, – недоумевала Креатор.

– Может дело во мне? – расстроенно предположил Дамиан.

– Мне рассказывали, что бывает эффект генетической несовместимости. Когда двое абсолютно здоровых людей не могут зачать ребенка, – утешала девушка.

Это не успокоило Дамиана и, встав на рассвете, он активировал Диагностик и отсканировал организм.

Когда Брук проснулась, возлюбленного рядом не было. В ужасе она вскочила с кровати и побежала к Микаэлю. Тот безмятежно спал в своей кровати. Не создавая лишнего шума, девушка обыскала дом и побежала к морю. Там, неподалеку от песчаной насыпи, между двух толстых стволов был натянут гамак – любимое место отдыха Дамиана. На этот раз он не лежал, раскачиваясь и созерцая лазурную гладь безмятежной заводи. Мужчина нервно ходил взад и вперед вдоль берега, временами останавливаясь и потирая лицо.

– Дамиан! – позвала бегущая к мужчине Брук.

Тот остановился и хмуро посмотрел на девушку.

– Что случилось? – срывающимся голосом спросила Креатор.

Дамиан долго смотрел ей в глаза и не решался ответить.

– Ты пугаешь меня, скажи, что случилось? – волновалась девушка.

Мужчина потер лицо и, бросив на Брук затравленный взгляд, со стыдом произнес: