В неожиданном затишье, когда голодные твари, урча, поедали останки ее защитников, Даари столь же неожиданно шагнула к ним, заслоняя тело своего командира. Перехватила несколько каналов из воздуха, начала плести из них щит — самый простой, самый базовый, который просто позволяет принять в себя и перегнать через собственный организм излишек энергии. Только его она пока освоила с хоть какой-то степенью уверенности; и ничего другого не успела бы сделать в те, быть может, секунды, которые ей оставались.

Она знала, что этого будет недостаточно.

Но не сдаваться же.

Потому что если сдашься, то...

Тут бездна вонзилась в нее и взорвалась изнутри.

Глава 22. Спецэффекты (без правок)

Наверное, есть какая-то космическая (не)справедливость в том, что в моменты, когда все твое самообладание и вся ясность разума нужны тебе больше всего, они тебя покидают.

Впоследствии Даари очень мало что могла вспомнить о том, что случилось во время Прорыва. Помнила только облегчение в первый момент — боги-духи, всего-то магией бьете, это я перенесу, демоница научила... Она-то думала, накинутся и разорвут щупальцами и клыками, как старших офицеров! Почему-то это казалось страшнее, хотя какая вроде бы разница, в каких именно мучениях умирать?

Еще казалось очень важным защитить Лаора (или Дракона). Важнее, чем выжить самой.

Как-то вдруг все сошлось вместе.

То, что Даари узнала в Академии — и встреча первого новогоднего рассвета на крыше своего дома вместе с братьями и соседями.

Долгие посиделки в библиотеке — и Серегенский гарнизон с его мелкими интрижками, интересными задачами и постоянной борьбой за якобы бы никому не нужные степи, которые стоят заслоном между Цивилизацией и хаосом (вместе с другими степями, островами и болотами по всей планете).

Даари никогда не считала себя такой уж лояльной верноподданной — хотя и презренной отщепенкой, не уважающей власть и память предков, не считала тоже. Просто сам Дракон, в отрыве от его высокого священного поста, как человек (ну, условно... как мыслящее существо...) вызывал у нее недоумение и обиду; и особенно сильно после того, как она заподозрила, что он зачем-то скрывался под личиной Лаора и играл с ней в свои игры. А о том, на что она готова пойти, чтобы сохранить Цивилизацию, она никогда даже не задумывалась. Как-то даже вопрос не стоял.

И теперь вдруг Даари с изумлением обнаружила, что ей, конечно, совсем не хочется умирать — но еще меньше хочется ползать в грязи и собственных испражнениях, как уже случалось с ней, и понимать, что она сглупила, проиграла, сдалась.

Короче говоря, когда пришла боль, Даари встретила ее со стойкостью, которой не ожидала от себя. Как будто и не думала раньше «никогда больше!», как будто и не казалось это самым страшным, что может быть. Оказывается, иногда проиграть — страшнее.

А каждую секунду, которую она держится; пока твари не добрались до тела ее командира или даже Владыки у нее за спиной — еще есть надежда.

Потом, правда, и мысль о надежде пропала. Осталось только необходимость стоять. Неважно как. Неважно зачем. Просто... Не падать.

Сперва Даари как-то пыталась перенаправить потоки магической энергии, которые рвались в нее и взрывались в ней, наружу, отвести по магическим каналам, которые держала в руках, но быстро перестала. Не хватало внимания, не хватало сил.

Силы стоять тоже быстро кончились; Даари упала на колени, потом и вовсе на карачки, сообразив, что на самом деле ей не нужно быть физическим щитом для Лаора — да и не закрывает она его своим телом, габариты не те; достаточно того, что она пока сопротивляется, и усилия тех созданий, что рвут сейчас пространственно-временной континуум, сосредоточены на ней. Да, она хрупкая бобровая плотина на пути цунами, но пока от нее хоть что-то остается...

Вдруг Даари грубо схватили за плечо и отшвырнули назад.

Она больно ударилась локтем и затылком, но это были пустяки по сравнению с отсутствием агонии, разрывающей тело и дух. Свобода от боли показалась одновременно сладкой и теплой, как вода для умирающего от жажды и холода одновременно; Даари то ли почти отрубилась, то ли отрубилась все-таки на секунду — а когда пришла в себя, увидела между ней и провалом широкую спину принца-генерала.

Руки его были подняты, между Лаором и хаосом пульсировал ярчайший щит, сотканный из толстенных перламутровых канатов; толще и сильнее чем все, что Даари когда-либо видела. И как он быстро создал его! Должно быть, за доли секунды, не то твари из прорыва его бы разорвали.

— Что тут творится? — спросил принц-генерал холодно. — Где мой перстень?

Даари поняла, что не знает. Его взял Алеко, а потом Алеко растерзали...

— Где-то в пещере, — сказала она слабо. — Скажите, генерал, вы — принц? Или Владыка?

Лаор обернулся к ней через плечо. Его глаза пылали яростным золотом, Даари никогда такого не видела.

— Потом расскажешь мне, как догадалась, — сказал он гулким голосом, не похожим на голос генерала; в нем одновременно шумел и рык дикого зверя, и рев ветра. — Что Доара и ее мальчишки? Мертвы?

Только Дракон мог назвать сорокалетних магов особого отряда мальчишками!

Почему-то это окончательно успокоило Даари, она даже хихикнула; по ее разбитому, измученному телу курсировала эйфория, все казалось одновременно нелепым и прекрасным, включая Дракона в чужом теле — теле собственного сына, толстяка-принца, вот умора! Или — еще смешнее: вдруг Лаора вообще никогда не существовало или он давно умер, просто его тело — удобная личина для Дракона, тайком ходящего «в народ» (не зря же говорят, что он частенько так делает!)

— Мертвы, — подтвердила она с неуместным счастьем в голосе. — На куски! Мы тоже умрем, Владыка?

— Может, и нет, — буркнул Дракон. — Держись там.

«За что держаться?» — подумала Даари.

Она валялась на каменном полу, головой почти в проходе, телом в основном в пещере. Держаться ей было не за что: до стен не достанешь. Да и в любом случае она не могла и пальцем пошевелить.

С ее ракурса плохо было видно, что сделал Дракон, но что-то сделал точно. Вой и грохот затихли на секунду — потом взвыли снова, сильнее, чем было. А еще через секунду спина генерала Лаора и вовсе пропало — и вместо него под купол пещеры взвился сам дракон, Владыка во всей мощи своей.

Даари никогда прежде не случалось видеть Владыку воочию ни во время парадов, ни