Его лицо начало меняться, плыть. Вот оно стало лицом тронной версии Владыки (золотоволосый мужчина в самом расцвете сил), вот — Кетара Сиита (ого, и про это он знает?), вот вместо Сиита вдруг появилась Гешвири...

— Настоящее, — стояла на своем Даари. — Ваше!

— Вот это, что ли? — удивился Дракон, моментально становясь знакомым нагловатым красавчиком. И тут же рассмеялся: — Ну да, этот мальчишка всем нравится, даже тем, кто отрицает!

— Не нравился, — возразила Даари. — Просто я вас таким узнала. И вы обещали меня поцеловать...

Дракон улыбнулся, наклонился над ней так, что эти странные, и человеческие, и не очень глаза стали близко-близко. Даари машинально зажмурилась: тяжело было выдержать этот взгляд.

И правильно сделала, потому что в следующую секунду Дракон выполнил обещанное, и она подумала: «Е-мае, а изображая Лаора, он-то, оказывается, сдерживался!»

При всем своем ограниченном опыте она тут же поняла: такой поцелуй ни с чем не перепутать.

***

Позже Даари никак не могла осмыслить, какой части своих неземных ощущений в последующий час она была обязана своеобразному наркотическому трипу, в который погрузил ее тело причудливый ответ химии крови на закаченную магию; какой — новизне секса с мужчиной; какой — возбуждению от того, что этим мужчиной был сам Дракон; какой — невероятной технике этого самого Дракона, отточенной за тысячелетие; и какой — собственно тантрическому ритуалу, потому что, как оказалось, когда правильно настроенные магические каналы проникают в твое тело, откачивая и перенастраивая лишнее — это тоже невыразимо приятно.

Одно несомненно: ничего подобного она никогда не испытывала. Потом ей казалось даже, что ничего подобного она и не хочет больше испытать: наслаждение было слишком сильным и слишком полным, чтобы его в принципе возможно было повторить; каким-то наитием Даари поняла, что нечто хотя бы отдаленно подобное случается, наверное, раз в жизни — если очень, очень повезет. Религиозный опыт, опыт соприкосновения с высшими силами — вот что это такое было, помимо всего прочего.

И, конечно, боли она не чувствовала. Впрочем, говорят, ее ощущают не все девственницы. Но если что-то там и рвалось, Даари не могла бы этого заметить, как нельзя заметить понижение температуры на пару градусов во время лесного пожара!

Когда Дракон вошел в нее первый раз, Даари отчетливо поняла: часть ее неприязни к Дракону (не к правителю, понятное дело, а к тому смазливому пареньку, с которым она впервые встретилась в безликой белой комнате одной из лабораторий Управления технического обслуживания) связана была связана именно с боязнью секса. С самого начала все разговоры Дракона намекали на соблазнение, возможно даже супружество, и это пугало Даари больше всего. Она подсознательно чувствовала, что будет сокрушена, раздавлена, растворена в его мощи. Но вся эта мощь не соответствовала изящной, почти женственной упаковке, и потому ощущалась особенно опасной: так опасно ядовитое насекомое, которое маскируется под безобидный сучок!

Может быть, именно поэтому она чуть не влюбилась в Сиита: того окружал флер опасности, но этот флер был явным, четко выраженным, ему было легко противостоять. И при этом на самом-то деле уровень был куда ниже: нельзя сравнить наследника провинциального (номинально столичного, но по сути-то Ло-Саарон — город небольшой, уступает и Биркенаату, и Точчиконе, и еще десятку городов) преступного клана — и хозяина всей Цивилизации!

Как оказалось, Даари обманулась дважды. Во-первых, «женственный» облик Дракона отнюдь не казался таковым без одежды. Пожалуй, она заметила бы это раньше, но никогда не стояла к нему по-настоящему близко, а он даже в этом виде был высок и широкоплеч, с не менее стальными мускулами, чем тело Лаора — но без слоя жира. А во-вторых, то растворение, которого боялась Даари, оказалось совсем не таким, как она себе представляла. Почти сразу Даари обнаружила, что она — вовсе не пассивная соломинка, вращаемая в этом урагане. Когда Дракон ласкал ее, она отвечала на его ласки; когда двигался в ней — двигалась ему навстречу, стараясь увеличить их общее наслаждение; когда он манипулировал энергиями в ее теле, она помогала ему, пусть не очень умело, но тем не менее ей почти всегда было понятно, что именно он делает, и у нее получалось подстроиться — как во время их танца в клубе.

Нельзя сказать, что они были равны в полном смысле этого слова, не так, как с Гешвири, где единственное различие между ними заключалось в разнице опыта; но они все-таки были партнерами, а не господином и рабой. Дракон не подавлял, он властвовал — как оказалось, это огромная разница!

В какой-то момент Даари почти пришла к себя, ясность мысли вернулась к ней, но навалилась огромная усталость. Она обнаружила, что они с Драконом по-прежнему лежат на том то ли алтаре, то ли просто постаменте... Точнее, он лежит на алтаре, а она — на нем, прижимаясь щекой к его груди, и Дракон тихо, нежно, поглаживает ее по спине.

— Скорее всего, мы теперь несколько дней не увидимся, — сказал он ей мягко. — Расскажи мне, как ты вскрыла мой маскарад, пока есть время. Я умираю от любопытства.

— Там много всего было... — пробормотала Даари сонно.

— Ты уже догадывалась, когда мы разговаривали ночью в степи?

Даари знала, какого ответа он хочет, но вынуждена была сказать правду:

— Нет. Я как раз после этого... Пока до части шла, все думала: почему вы обиделись? С чего бы Лаор обиделся? Ведь я ничего такого не сказала... А женское внимание всякому лестно... Ну посмеялся бы надо мной, ну отказал бы... Даже снизошел... А он — то есть вы — сначала обиделся, потом все-таки согласился, а потом обиделся еще сильнее!

Руки Дракона на миг сжали ее крепче. Он хмыкнул:

— И ты догадалась, что я приревновал?

— Не думаю, что вы на самом деле приревновали, — возразила Даари. Она говорила тихо, неуверенно, стараясь не изменить искренности и в то же время подбирая формулировки. — Скорее, раздосадовали. Но я тогда не так думала... Я думала: неужели он правда мужчин любит? Вот все говорят про того, что он с полковником Элатом не расстается, но я этого Элата даже не видела... То есть видела, наверное, мельком в Академии, но не запомнила. Потом еще вспомнила, что все говорят: Лаор не танцует, а со мной танцевал. И ходит он... Вы... Очень легко, толстяки так не ходят