Если еще не поздно.

— Решать вам, мадам, — сказал Харст. — Как бы вы ни поступили, я буду вас поддерживать.

Снова сев на трон, Анна разгладила юбки и проверила, не съехал ли набок капор. Она примет их как королева. Ее не запугать. Харст встал справа от нее, Уаймонд Кэри как переводчик — слева. Сердце Анны колотилось от страха. Это было началом конца, она не сомневалась.

Когда советники вошли, мир вдруг завертелся вокруг нее, и свет померк.

Открыв глаза, Анна увидела склонившуюся над ней матушку Лёве.

— Вы были в обмороке, мадам. Теперь вы с нами?

Анна медленно села прямо, чувствуя себя как будто оглушенной. Вокруг суетились дамы, доктор Харст и лорды смотрели на нее с озабоченными лицами.

— Со мной все хорошо, — сказала она фрейлинам. — Оставьте нас.

— Ваша милость полностью оправились? — спросил Саффолк. — Мы можем подождать, если вам нужно время отдохнуть.

Тревога вновь охватила Анну.

— Думаю, ее милость была бы очень… — начал Харст.

— Мне уже лучше, благодарю вас, господа лорды, — оборвала его она. — Прошу вас, продолжайте.

Саффолк благодарно улыбнулся:

— Мадам, вам известно, что парламент хочет, чтобы вопрос о законности вашего брака был рассмотрен собором духовенства. Вашей милости понятно, что это означает?

— Да, понятно, — ответила Анна. — Епископы определят, было ли соглашение о моей помолвке должным образом расторгнуто.

— Именно так, мадам, — сказал Одли. — И если они обнаружат, что официальной его отмены не произошло, то могут признать брак несостоятельным. Мы здесь для того, чтобы заверить вас: его величество готов сделать все, что в его силах, дабы вы не пострадали от неблагоприятных последствий этого.

— Я ценю предупредительность его величества, — сказала Анна, преисполненная облегчения оттого, что эти господа явились не для выполнения более страшного распоряжения.

— Разумеется, епископы могут признать ваш брак состоятельным. — Одли улыбнулся.

Анна ни на миг в это не поверила.

— Его величество уже удовлетворил прошение парламента?

— Да, мадам. Сегодня он сказал, что действует во славу Господа ради благополучия королевства и торжества правды. Осталось только, чтобы ваша милость согласились с передачей дела на рассмотрение духовных лиц, сведущих в таких вопросах.

Анна приняла решение. Она посмотрела на советников, стараясь не выдать страха:

— Я всегда соглашаюсь с решениями его величества.

— Тогда, мадам, — включился в беседу Гардинер, заметно потеплев, — по нашему мнению, все пройдет хорошо и благое желание короля установить истину будет исполнено.

— Без сомнения, его величество будет рад услышать, что я проявила такое благоразумие, — сказала Анна Харсту, после того как советники убыли с довольными улыбками и многочисленными добрыми пожеланиями; некоторые из них наверняка в сердце своем были достойными людьми, и им неприятно было запугивать невинную женщину. — Он явно не забыл, как стойко давала ему отпор королева Екатерина. Леди Рочфорд говорила мне, что она продержалась больше восьми лет, даже после того как он развелся с ней и женился на Анне Болейн. Но я слеплена не из такой прочной глины и у меня нет ребенка, которого нужно защищать. Есть, конечно, и ради него я приняла верное решение. — Меня теперь беспокоит только одно: чтобы мой брат не разозлился на меня за согласие на это разбирательство.

— Он скорее рассердится на короля, — предсказал Харст. — Хотя я с болью вынужден сказать, что не сомневаюсь в желании его величества добиться развода. Мистер Рич сказал мне на прощание, что, если ваш брак с королем чисто номинален, Церковь вправе расторгнуть такой союз в любом случае.

— Они обложили меня со всех сторон, все предусмотрели, — печально проговорила Анна.

Голос Харста дрожал от возмущения.

— Король, должно быть, абсолютно уверен в расположении к нему императора, раз рискует вызвать гнев герцога. Нам остается надеяться, что он щедро обеспечит вас, дабы умиротворить вашего брата.

Анна тоже на это рассчитывала. По справедливости, Генрих обязан был компенсировать ей утрату так и не надетой короны.

Вечером она написала ему — заверила, что согласна на рассмотрение вопроса о законности их брака собором духовенства, хотя не сомневается в его легитимности. Тем не менее, если епископы решат иначе, она надеется, что его милость будет и дальше смотреть на нее с приязнью. Письмо было отправлено ко двору с вечерним приливом.

Утром доставили послание от Тайного совета: она должна прекратить переписку с королем.

Это было обидно до слез. Когда из Уайтхолла прибыл Харст, Анна оборвала его прежде, чем он успел заговорить.

— Прочтите. — Она сглотнула, силясь сохранить спокойствие. — Это еще не все.

Харст зачитал вслух:

— «Послы Клеве не сдержали своего обещания предоставить доказательства расторжения помолвки леди Анны с сыном герцога Лоррейнского. Вместо этого они прислали документ, который вызывает еще больше сомнений, и таким образом получается, что брак короля никак не может быть признан имеющим законную силу». Мадам, это какой-то ужас! Они затыкают вам рот, когда вы имеете все основания подать голос в свою защиту.

— В Клеве есть люди, которых тоже можно обвинить. — Анна не стала называть их по именам, потому что если кто и совершил ошибку, так это ее отец или его советники. — Если бы моя помолвка была должным образом расторгнута, я не оказалась бы в таком опасном положении.

— Вам не грозит никакая опасность, мадам, — заверил ее Харст.

— Но если я разозлила короля, разве это само по себе не опасно? Что я теперь могу делать, кроме как изображать, будто меня все устраивает? Мне нужно написать Тайному совету, заверить лордов в своих добрых намерениях и сказать, что я никогда не отступлюсь от решения доставлять удовольствие его величеству.

— Не делайте пока ничего, мадам. Я думаю, скоро все разрешится. Вчера епископы собирались в Вестминстерском аббатстве во главе с архиепископом Кранмером. Я слышал, они опрашивали свидетелей под присягой.

— Ах! Не сомневаюсь, моих дам привлекли к этому делу! — Анна невесело рассмеялась. — Я воспользуюсь вашим советом, мой добрый друг.

Она оставила Харста допивать эль перед возвращением в Уайтхолл, а сама вошла в свои личные покои, где ее дамы играли в карты, налила себе большой кубок вина — никогда еще Анна не нуждалась больше в кураже, который давала выпивка, — и с удовольствием осушила его. Потом села и взяла в руки пяльцы, пытаясь не думать о том, чего наговорили вызванные в суд свидетели. Заявили ли они, что король никогда не хотел ее? Запишут ли эти показания, чтобы их читали грядущие поколения?

Щеки у нее горели при мысли о том, что Генрих сам мог открыть миру подробности происходившего — или непроисходившего — между ними в постели и заявить, что она оставалась девственницей, какой он взял ее в жены. Но больше всего она боялась, как бы король не заявил, что взял ее вовсе не девственницей. Анна содрогалась от стыда. Если она вернется домой отвергнутой невестой, Вильгельм, при большом везении, может, и смилостивится над ней, но если узнает, что она уехала к жениху обесчещенной, то уж точно убьет ее, в этом сомневаться не приходилось, и никто не станет его винить. Невыносимо было сидеть и ждать решения своей судьбы, оставаясь в полном неведении и теряясь в догадках, что же все-таки происходит. Сегодня епископы соберутся вновь. Они станут изучать и обсуждать показания свидетелей, и то, что должно оставаться тайной супругов, будет явлено всему миру. Анна с первой брачной ночи подозревала, что Генрих раскрыл ее тайну. Оградит ли он ее от позора и его ужасных последствий?