Зотов мысленно вернулся в тот промозглый осенний день. Он задержался в отделении, принимая отчеты у подчиненных. Гений полиции, следователь по особо важным делам, майор Зотов скрупулезно проверял папки, торопливо оставленные на его столе.

От работы отвлёк дежурный. Он не позвонил, а пришёл в кабинет Виталия Антоновича с потерпевшей, которая была хорошо знакома Зотову. Хлестко тарабаня по стёклам, лил осенний промозглый дождь.

Зотов строго взглянул на дежурного и, не стесняясь худенькой плачущей девушки, приказал покинуть кабинет. Он отсчитывал лейтенанта за нарушение правил допроса, но в одночасье замер, услышав знакомую фамилию…

— Ты не ошиблась? Точно Евгений Зверев? — строго обратился он к Лиде — свидетельнице по делу Зверевых, которое он вёл.

Карьерный рост и служба в полиции давно перестали волновать Виталия Антоновича. Жизнь превратилась то ли в гонку, то ли в адскую пытку. Ему приходилось мириться с ворами в законе, убийцами, воротилами, на которых паразитировали нечистые на руку следователи.

Преступники финансировали социальные проекты, поддерживали госслужащих, покупали должности своим подопечным, распространяясь как зараза. Приходилось делать вид, что их нет и заниматься привычной текучкой.

Но однажды все изменилось. Неприкосновенное семейство Зверевых, держащих половину сочинского побережья в страхе, облажалось. Их боялись, уважали, ненавидели, желали дружбы и покровительства все сразу и каждый по отдельности. Всеобщий трепет развратил Зверевых до невозможности. Их бесчинства покрывали местные и федеральные власти, зная, что глава преступного клана — Петр Зверев не постоит за ценой.

Зотов не удивился, когда по местному телевидению объявили об избрании Петра Васильевича в краевую думу. Генеральный директор заводов по переработке мусора стал добропорядочным депутатом. Только продержался он в этом статусе недолго: ровно до того момента, пока на одной из свалок, куда вывозили отходы машины с логотипом мусороперерабатывающего комбината Зверева, нашли труп несовершеннолетней девушки.

Если бы ею оказалась обычная местная жительница, продажные следователи замяли дело, оградив Зверева от подозрений. Вернее, сделали бы все, чтобы разбирательства не было. Только убитой оказалась дочь верховного судьи. Девчонка приехала в Сочи с подругами отмечать окончание школы и поступление в престижный московский вуз.

Федералы окунулись в самое пекло истинного правосудия, царствующего в знаменитом курортном городе.

Бесспорно, то, что свалка относилась к комбинату Зверева, не делало его преступником, подбросить труп мог любой другой убийца. Дознаватели из Москвы принялись рьяно расследовать убийство. Камеры видеонаблюдения запечатлели возле свалки машину младшего Зверева — Ильи, испорченного сукиного сына, выходки которого тщательно покрывали местные власти.

Наркоман, любитель ночных клубов и молоденьких девочек, Илья упоминался в криминальных сводках чаще, чем ударники или отличники труда. Петр Васильевич щедро платил потерпевшим изнасилованным девчонкам и их семьям за доставленные неудобства, решал вопросы с законом по щелчку и… вновь чувствовал себя хозяином мира…

Надеждой и опорой Петра Зверева был старший сын — Евгений. Умный и рассудительный парень отличался от остальных детей Петра. Он полагался на Женю во всем: доверял важные переговоры, знакомил с чиновниками, привлекал к управлению бизнесом.

Средний сын Виктор не стремился к знаниям. Петр Васильевич какое-то время пытался учить его, но зарубежные школы и университеты отчисляли Витьку за лень и нежелание постигать гранит науки. Прослыв слабоумным, Виктор Зверев вернулся на родину и устроился в службу личной охраны Петра Зверева.

Все трое сыновей Зверева походили друг на друга: коренастые парни среднего роста и обычной, непримечательной внешности, они не привлекали противоположный пол, несмотря на положение в обществе и авторитет отца. Именно поэтому женское внимание братья получали силой…

Петр знал, что однажды случится непоправимое. Много раз закрывал Илью в лучших наркологических клиниках, возил за границу, только тот срывался спустя пару месяцев и падал в ещё большую пропасть, выбраться из которой становилось все труднее.

Когда в дверь загородного особняка Петра Васильевича позвонили, его сердце тревожно заныло, предчувствуя беду. Местные следаки не посмели бы вламываться в его жилище, они напоминали ленивых прикормленных псов в ожидании косточки.

Петр нутром чувствовал, что дело с убитой девчонкой не удастся замять. Стоит москвичам тронуть их осиное гнездо, оно рассыпется, как труха.

Краевые СМИ рассказывали только то, что им разрешалось вещать простым людям. Но федералы… Они сунулись в Краснодарский край, чтобы идти до конца…

****

Зотов провёл бессонную ночь, размышляя о деле Зверевых. Такое не забывается… Как и чужая кровь на руках остаётся навсегда. Он приподнялся на больничной койке, ища удобное положение, подложил под поясницу подушку и набрал номер молодого следователя Игната Фёдорова.

Ребята приехали быстро. Счастливые, улыбающиеся, они держались за руки и мило щебетали по пути к больничному корпусу. Глядя на влюблённую парочку через окно, Зотов удовлетворенно улыбался. Они остановились возле входа в здание и поцеловались. Позиция тайного наблюдателя была не по душе Виталию Антоновичу и он, хмыкнув, откатил инвалидную коляску от окна.

«Скорее бы нацеловались и зашли ко мне» — кряхтел он недовольно, ожидая молодых людей. Коляска, управляемая нетерпеливым Зотовым, поскрипывала по кафельному светло-бежевому полу. Вскоре он распахнул дверь, столкнувшись с Игнатом и Юлей.

— Доброе утро, Виталий Антонович. — Игнат придал лицу серьезное выражение и отстранился от Юли. Светлова выглядела не менее важно.

— Намиловались, голубки? — вместо приветствия воскликнул Зотов. Молодые люди замерли на мгновенье, уставившись на богатыря в инвалидном кресле.

— А вот и нет! — рассмеялась Юленька, прикрывая белую пластиковую дверь в палату. — Работа не позволяет. — Тоскливо вздохнула.

— Намилуетесь позже. Садитесь скорее. — Зотов жестом указал за белые больничные металлические стулья возле койки.

Он деловито достал блокнот, исписанный ровным, крупным почерком.

Подглядывал в записи, боясь ошибиться или упустить важную деталь.

Игнат с Юлей с замиранием сердца слушали полковника. Картинка вырисовывалась мутная. Игнат не мог связать покушение на Дарью Крылову с историей ее матери. Зотов все время называл ее другим именем — Лидия Моисеенко…

— Постойте, давайте по порядку. — Игнат скрипнул ножками металлического стула, подвигаясь поближе к Зотову. — Когда Лидию Моисеенко стали называть другим именем — Василиса Вишневская?

Зотов состроил недовольную мину и отложил блокнот. Он вздохнул и попросил Юленьку:

— Детка, открой тумбочку и достань папку с делом.

Она вскочила с места и бережно вытащила потрепанную, перевязанную лентой папку.