В истории войн императорской России навсегда остались выдающиеся победы и периоды поражений ее армии. К последним в полной мере можно отнести Маньчжурскую кампанию и отчасти Первую мировую войну. Неудачи, постигшие в них русскую армию, являлись закономерными и имели свои корневые причины, скрытые в цепи жизненных фактов. Одной из них был низкий уровень подготовки военачальников русской армии.

Изменение протяженности линии боевого соприкосновения, форм и методов вооруженной борьбы, обозначившиеся в Крымской войне (1853–1856 гг.) и заявившие о себе в полной мере в Русско-японской войне (1904–1905 гг.), предполагали другой порядок управления боевыми действиями войск, отличающийся от применяемого ранее. Полководческой компетентности главнокомандующего, которая являлась в предыдущие века главным фактором хода и исхода операции (сражения) и военной кампании в целом, необходимо было противопоставить систему подготовки высших воинских начальников, способных самостоятельно управлять армиями и фронтами, выполняя стратегический план высшей инстанции. При этом частные (подчиненные главнокомандующему) военачальники должны были, не дожидаясь указаний старшего начальника, быть способны брать на себя ответственность, принимать решения, диктуемые обстановкой. И чем выше в военной иерархии было положение военного руководителя, тем большую степень ответственности он должен был брать на себя.

Решение важнейшей задачи – формирование военачальников нового поколения и их ближайших помощников (начальников штабов) – было предоставлено академии Генерального штаба. В российской армии с середины XIX в. начал формироваться корпус обособленной группы офицеров с высшим военным образованием, причисленных к Генеральному штабу. Он образовывался из лучших по результатам учебы выпускников академии Генерального штаба, прошедших дополнительный курс обучения. Представителям новой социальной группы в армии была уготована отдельная линия чинопроизводства, заметно отличавшаяся своей динамикой от чинопроизводства представителей остального офицерского корпуса. Создававшейся военной элите была предоставлена возможность занимать высшие командные и штабные должности в армии.

Главным положительным фактом создания элитного корпуса офицеров являлось появление в армии в возрастающем количестве военных специалистов с высшим военным образованием. Занимая в ходе службы различные штабные должности в звене бригада – корпус, они, насыщенные систематизированной и научно обоснованной информацией в различных военных областях, являлись своеобразными «проповедниками» военной науки в достаточно удаленной от нее военной среде. В дальнейшем, занимая ведущие войсковые командно-штабные должности, офицеры, причисленные к корпусу Генерального штаба, имели возможность наиболее целесообразно выстраивать учебный процесс подчиненных подразделений, частей и соединений, офицерского состава. Более того, в ходе боевой подготовки они могли продуктивно использовать потенциал подчиненных, также закончивших академию Генерального штаба. В совокупности все перечисленное должно было способствовать им в целенаправленной подготовке вверенных войск к будущим боевым действиям, а в ходе войны предоставляло возможность умело управлять подготовленными ими воинскими формированиями.

Наряду с указанной системой формирования военачальников в российской армии продолжала существовать и традиционная для России система карьерного роста офицеров, получившая после смерти Петра I особое развитие. К ней следует отнести офицерскую службу в гвардейских частях. Завязываемые там знакомства, образующиеся вследствие этого узкокорпоративные связи, кураторство гвардейских частей представителями императорской семьи – все это было благодатной почвой для протекционизма, основывавшегося в меньшей степени на истинных способностях офицера для конкретного вида деятельности.

Еще одним путем в когорту военных вождей являлось получение военного образования в самом элитном военно-учебном заведении России – Пажеском корпусе, попасть в который можно было лишь за заслуги отца или деда. Окончание данного учебного заведения автоматически включало выпускника в социальную группу «пажей», не менее престижную, чем офицер Генерального штаба. Принадлежность к «пажам» предоставляла огромные возможности сделать себе карьеру на любом поприще, включая военное.

Безусловно, что знания, полученные в академии Генерального штаба, должны были стать тем фундаментом, на котором сформировались бы соответствующие навыки и умения, необходимые для управленческой деятельности на высших военных должностях. На деле это было иначе вследствие объективных причин, обусловивших недостатки элитного корпуса.

Во-первых, офицеры, причисленные к Генеральному штабу в исследуемый нами период, обучались в академии, когда был расширен перечень специальных предметов и улучшено их преподавание. Однако военная наука во многом была оторвана от жизни и преподносилась слушателям не как дисциплина знаний с законами причин и следствий, а просто как конгломерат сведений. Было мало метода преподавания, много схоластики, лишнего балласта, неважному уделялось слишком много времени, на первое место была поставлена память, а потом – соображение. То есть в тот период времени развитию способности к аналитическому мышлению офицеров не придавалось большого значения! Хотя еще в 1875 г. генерал-лейтенант Э. Свидзинский писал, что одно внешнее изучение военного дела не может привести к хорошим результатам, так как время педантичной преданности уставным боевым порядкам прошло, и решение на войне должно быть принято вследствие размышления над каждым конкретным случаем.

Во-вторых, специальный курс службы Генерального штаба, вобравший в себя практический опыт управления войсками в новых условиях, стал впервые изучаться незадолго до начала Первой мировой войны (в 1911 г.), в результате чего у офицеров, закончивших академию Генерального штаба, ранее существовал пробел в специальных знаниях в вопросе управления воинскими формированиями в условиях современной войны.

Основным недостатком системы формирования корпуса офицеров, причисленных к Генеральному штабу, являлось то, что он a priori предназначался для высшего руководства российской императорской армией. Попав в элитный корпус офицеров вследствие своих умственных способностей к обучению в академии Генерального штаба, его представитель в результате действующей системы отбора в дальнейшем мог без особого служебного рвения достигнуть полководческого ранга. При этом почти не принимались в расчет качества, необходимые офицеру для того, чтобы он мог соответствовать необычайно сложной и кроваво-ответственной должности полководца. Практический служебный опыт претендента, даже административная составляющая его командной деятельности имели чисто формальное значение в виде «командного ценза» – желательного атрибута формулярного списка.

В 1910 г. на страницах венского военного журнала «Danzer’s Armee Zeitung» было высказано сомнение в том, что Россия смогла бы выдержать с успехом большую войну. И главную причину будущих поражений немцы видели «в неспособности русских начальников всех степеней и в отсутствии у них привычки к самостоятельной мысли и работе».

Положительные и отрицательные стороны существовавшей системы формирования и подбора военачальников в полной мере отразились в служебной и боевой деятельности исследуемых генералов. Их путь в группу военных вождей укладывается в представленную схему. Все они отлично учились в различных военно-учебных заведениях, что позволило одним (М. В. Алексеев, Я. Г. Жилинский, А. Н. Куропаткин, Н. В. Рузский, А. Е. Эверт) окончить с отличием академию и быть причисленными к Генеральному штабу. Другим (Н. И. Иванов) – получить распределение в гвардейскую артиллерийскую бригаду или остаться преподавателем в офицерской кавалерийской школе (А. А. Брусилов)[26].