же тумбочек, большой стол и несколько стульев. Весь первый учебный год я прожил в этой большой комнате вместе с одиннадцатью другими студентами нашего факультета. Подобрался интересный состав жильцов: среди двенадцати человек половина были татарами, а вторая половина – русскими, 6 студентов учились на первом курсе, еще 6 – на втором. К шуму и скученности мы постепенно привыкли. Не зря говорят, что привыкнешь – и в аду не пикнешь. Днем все студенты были на занятиях и в читальных залах библиотек, а в общежитии собирались в основном только вечером. Общие дела, общие учебные занятия и заботы, практически одинаковый возраст – все это способствовало нашему сближению. Мы быстро познакомились и даже подружились. Большую роль в этом сыграла зачетно – экзаменационная сессия. Второкурсники давали нам, новичкам, полезные советы: как правильно готовиться к экзаменам, рассказывали о требованиях каждого лектора – экзаменатора, помогали в решении трудных математических задач. Они откровенно и в подробностях делились обретенным опытом. Шел второй семестр. К тому времени мы лучше узнали друг друга, достигли близкого взаимопонимания и какой-то юношеской симпатии. Словом, все у нас шло хорошо и ладно. Но, как иногда бывает, неожиданно случилось чрезвычайное происшествие. В один прекрасный вечер второкурсник Петя объявил, что у него пропали деньги – сто рублей. В 1962 году сотня цену имела. Стипендия на первом курсе тогда составляла 22 рубля. Я, например, не имея родителей, умудрялся прожить на эти деньги весь месяц. Сто рублей – это же почти пятимесячная стипендия! Петино объявление своей неожиданностью повергло всех жильцов нашей большой комнаты в уныние и тяжкие раздумья. Мы, естественно, испытали шок, так как Петр уверял, что деньги исчезли именно в нашей «красной комнате» и нигде больше. Все знали, что у Пети всегда был некоторый денежный резерв, ведь ему изредка помогал старший брат – капитан корабля дальнего плавания. Роскошной жизни он, конечно, не вел, но был среди нас наиболее обеспеченным.

Несколько дней все жили ожиданием что деньги найдет у себя сам хозяин. Мы очень просили его порыться во всех своих карманах и сумках. И он все это много раз проделывал, но увы, пропажи не обнаруживал. Постепенно всю нашу дружную семейку стал пробирать дух подозрительности и недоверия. Былых улыбок и шуток становилось все меньше. Выдвигались и коллективно обсуждались различные идеи. Предлагалось например, скинуться и всем вместе возместить Петру пропажу. Однако все чувствовали: облегчение не придет дух подозрительности и после этого из нашего коллектива не исчезнет. К тому же лишней десятки ни у кого не было. Сам Петя почему-то подозревал в воровстве соседа по койке – первокурсника Володю. Правда, виду он не показывал. Срабатывал принцип: не пойман – не вор. Подозрения на Володю падали, скорее всего, только потому, что он был физически самым слабеньким из нас: а у сильного, как мы знаем, всегда бессильный виноват. Сам Петр был видным атлетом. В конце концов Петя предложил пропустить всех через своеобразный «детектор лжи». Коли сам воришка не признается и не возвращает деньги, надо найти гуманный способ для того, чтобы он это сделал. Петя достал где-то урну для тайного голосования, вечером поставил ее на стол и предложил всем выйти в коридор. Выключив в комнате свет, вышел и он. Затем мы по одному входили в темную комнату и приближались к урне. По замыслу Петра воришка должен был опустить в урну похищенную им купюру. Процесс дружно начался и быстро закончился. Все с любопытством вошли обратно в комнату, открыли урну… и удостоверились, что она пуста. Предложенная операция провалилась. На ее успех, кроме Пети, мало кто и рассчитывал. Тягостная подозрительность по-прежнему витала в воздухе, продолжая мучить нас. ЧП разрешилось само собой несколько позже. Петру по весне понадобились сапоги, стоящие у него под кроватью. Он стал вытаскивать из них теплые носки, и из голенища одного сапога выпала злополучная купюра, которую в суматохе он когда-то сам туда обронил. После этого все облегченно вздохнули. Вновь появились улыбки на лицах. Петя извинился перед нами за моральный ущерб, нанесенный его подозрением. Все мы остались довольны тем, что с достоинством вышли из неожиданно и незаслуженно свалившегося на нас испытания на порядочность и честность.

Влюбленная пара

Не очень хотелось, но я все же решил сходить и посмотреть свой огород. Снега нынче выпало мало, вот я и надумал сгрести его к стволам деревьев. Пришел, открыл домик, взял лопату с веранды, а когда поработал час-другой, понес ее обратно. Когда подошел к дому, заметил на подоконнике двух воробьев. Залетев в открытую дверь, они подбирали семечки, оставленные с осени.

Увидев человека, птицы метнулись к выходу, но я уже начал закрывать дверь. Одному воробью удалось пролететь в узкий проем между косяком и дверью. Другой тоже хотел выполнить этот маневр, но побоялся. Птица стала беспорядочно летать внутри веранды в поисках хоть какой-то щели, через которую можно было выбраться на свободу. Однако спасительного выхода нигде не было. Воробей присел на раму и клювом стал проверять прочность стекла.

Я решил подольше понаблюдать за серым пленником и скоро заметил, что вылетевший наружу воробей далеко улетать вовсе не собирался. Снаружи он присел на туже самую раму. Птиц разделяло только стекло. Они дружно чирикали и стучали по прозрачной преграде крепкими носами. На улице был самец, внутри – самка. Все было, как в песне, которую исполняют Киркоров и Распутина: «Между нами дверь стеклянная…» Только воробьям было не до песен. Самец всем своим видом демонстрировал, что он не улетит и не оставит подругу в беде. Чувствовалось, что это была дружная семейная пара. Я залюбовался птицами. Воробьи в унисон стучали по стеклу, но оно не поддавалось.

Я вышел из будки. Самец, заметив меня, начал кружить над головой и жалобно чирикать. Он явно склонял меня к проявлению мужской солидарности, словно пытаясь сказать: «Посмотри, как плохо нам быть врозь. Не разлучай нас и не обижай больше!» Я понял все его намеки и не стал долго мучить маленьких пташек. Открыл настежь дверь, а сам удалился из ее проема. В ту же секунду воробьиха вылетела с веранды. Пара встретилась и дружно зачирикала, ликуя, что они снова вместе и не расстанутся никогда.

Я достал оставшиеся семечки и рассыпал их на дорожке возле домика. Воробьи, оголодавшие на зимней бескормице, подобрали все до единой крошки. Они благодарно помахали мне крылышками и улетели.

Семейка в саду

В минувший