«Борьба за каждый день, за каждый час — залог успеха», — говорил Гитлер.

Но так как Клюге по-прежнему оставался при своем мнении, фюрер попытался повлиять на него обещанием, что, если фронт будет удержан, все лавры победы пожнет он, Клюге.

Позднее Гитлер приписал эту славу себе:

«Это были дни, которые истрепали мне нервы. Почти все оказались несостоятельными, вплоть до тех немногочисленных людей, которые продолжали вместе со мной сражаться. И день и ночь я вынужден был думать о том, что сделать, что может произойти, как заткнуть ту или иную брешь. Мне стало ясно, что отступать — значило бы испытать на себе судьбу Наполеона. Тому, что мы выстояли в эту зиму… мы обязаны храбрости солдат на фронте и моей твердой воле».

Однако командующий группой армий «Центр» продолжал упорно бороться за разрешение отвести свои войска. Знание фактического положения дел на фронте заставляло его противодействовать взглядам Гитлера, который не хотел отступиться от своего приказа оборонять каждую пядь земли.

Расширение целей русского контрнаступления. Объяснение тому, что немецкий фронт вообще держался, следует искать прежде всего в просчетах русского командования. Первоначальный план Ставки разбить немецкие танковые соединения севернее и южнее Москвы в ходе успешно развивавшегося контрнаступления был быстро скорректирован. Когда Жуков увидел, что немецкие войска отходят быстрее, чем он предполагал, он решил своими силами ударить вслед отступающим[279]. Но командиры дивизий и командующие армиями не были готовы быстро и решительно развить достигнутый успех, продолжали атаковать противника с фронта, недостаточно энергично вели преследование отходящих соединений Бока. Тогда Жуков отдал 9 декабря приказ, в котором категорически запретил своим подчиненным командирам вести фронтальные атаки[280]. Он требовал обходить противника ударными подвижными группами, создаваемыми из лыжных и кавалерийских частей, наносить ему удары с тыла, нарушая его коммуникации. Но недостаточный опыт его войск в ведении наступления, а подчас и полное отсутствие боевого опыта и недостаток вооружения и снаряжения — все это привело к тому, что поначалу в действиях русских командиров среднего и низшего звена никаких сдвигов не произошло. В директиве от 14 декабря Жуков снова потребовал более быстрого наступления своих войск и дал для этого необходимые тактические указания. Однако на следующий день на трех ведущих наступление фронтах была объявлена передышка[281], чтобы перегруппировать силы и подготовиться для дальнейшего удара в глубину[282]. В связи с этим в подчинение Калининского фронта 16 декабря была передана 30-я армия, действовавшая ранее на Западном фронте, а 22 декабря вновь сформированная 39-я армия. Сталин планировал, что Конев вне зависимости от операций на других фронтах предпримет наступление на участке немецкой 9-й армии с задачей, нанося главный удар с севера, окружить ее и уничтожить. Для этого 22, 29 и 39-я армии должны были наступать с севера через Старицу до Ржева, а 31-я и 30-я армии в направлении на север и северо-запад. 30-я армия получила задачу глубоко вклиниться в западном направлении, чтобы отрезать 9-й армии пути отхода.

На южном крыле наступающей группировки был восстановлен бывший Брянский фронт под командованием Я.Т. Черевиченко[283]. В его состав вошли 3-я, 13-я и вновь введенная в бой 61-я армии. 17 декабря советские войска возобновили контрнаступление с целью оттеснить немецкие соединения. В тот же день начальник Генерального штаба Шапошников позвонил по телефону командующему 50-й армией генералу Болдину и приказал по возможности быстрее овладеть Калугой. Ввиду своего географического положения этот город являлся крупным узлом коммуникаций и поэтому играл решающую роль в обеспечении дальнейшего наступления Западного фронта. Жуков в этот же день детально обсудил с Болдиным план наступления и обратил его внимание на то, что одновременно с 50-й армией будет наступать в западном направлении и 49-я армия, которая до сих пор вела только сковывающие бои. Болдин немедленно выслал передовой отряд, усилив его танками, и поставил перед ним задачу, используя бреши в обороне противника западнее Тулы, двигаться на Калугу и овладеть ею. Пройдя по немецким тылам, эта ударная группа 21 декабря вышла к Калуге, атаковала полностью застигнутые врасплох части 137-й пехотной и 20-й танковой дивизии и частично овладела городом. И несмотря на то что немецким соединениям удалось тотчас же окружить эту ударную группировку (наступающие соединения 49-й армии не могли достаточно быстро следовать за соединениями 50-й армии), несмотря на то что Гитлер делал все возможное, чтобы удержать город, было очевидно, что немецким войскам с этой задачей не справиться. 30 декабря Калуга была окончательно сдана.

В результате этого удара русских соединений на стыке между 2-й танковой и 4-й армиями внутренние фланги этих армий оказались открытыми. Противнику удалось прорваться в глубину расположения войск группы армий.

Группе Гудериана повезло, что русское командование осуществило прорыв в северо-западном направлении на Калугу, а не на Орел, так как этот город в это время почти не был подготовлен к обороне. Взятие Орла Красной Армией означало бы безусловный разгром армий Гудериана.

20 декабря Ставка приняла решение не только отбросить на запад группу армий «Центр», но и силами Калининского и Брянского фронтов обойти ее с флангов, чтобы окружить и уничтожить. Эта задача была Сталину так же не по силам, как Гитлеру окружение Москвы. Сталин, введенный в заблуждение первоначальными успехами контрнаступления, допустил здесь такую же ошибку, как и его противник: он недооценил силу сопротивления немецких соединений и переоценил собственные силы. Сталин ставил перед войсками слишком далеко идущие цели, не обеспечивая их достижения должной подготовкой, поэтому уже с самого начала операция была обречена на неудачу[284].