Тот-Кто-Пришел остановился в десяти шагах от Древних. Изгибающаяся книзу ветвь одинокого дерева образовала над его головой подобие темной арки.

– Ты обманула меня, – произнес Тот-Кто-Пришел на языке Древних.

В голосе его не было Власти. Не к Древним обращался он: к той, что за ними.

Одна из Древних шагнула вперед. Рожденная-В-Радость. Из ее чрева Анк появился в мир, из ее рук впервые увидел бледное сияние луны. Тот-Кто-Пришел знал: она не хочет противиться ему. А сопротивляться Госпоже – не может. Анк заранее знал исход. Сейчас он мог бы предугадать каждое движение матери.

– Ты – мой! – произнесла Рожденная-В-Радость.

Тот-Кто-Пришел знал, что это сказала не она.

И знал, что стоит за этими словами: «Я тебя не отпущу!»

Жилов до боли сжал нож. Анк был меньше ростом и куда изящнее сложен, чем Рожденная-В-Радость. Он стремителен и гибок, но вполне возможно, что Древняя физически сильнее. К тому же их шестеро.

«Если она нападет, – решил Данила, – я вмешаюсь. Не худший, черт меня возьми, способ самоубийства!»

«Госпожа! – мысленно воззвал Анк. – Не нужно, Госпожа!»

Ответа не последовало. Но это и было ответом.

Этот остров… Та, которую когда-то звали Маат, не хотела покидать этот остров. И не желала отпускать Того-Кто-Пришел. Они не были едины, но Госпожа была в нем. Она была – часть его. Он не мог уйти. И не мог остаться.

Рожденная-В-Радость сделала еще один шаг. Она была готова стать вместилищем Маат-Аанкэ. Но Тот-Кто-Пришел знал: близость с ней не даст ему власть над миром. Она не сотворит, а разрушит.

Ему придется отказаться от линии Древних. Анк провидел это. И боль, через которую придется пройти, – тоже. Но представить не мог, какой будет эта боль, и как велика будет потеря.

Только слабая нить будущего еще теплилась впереди. Нить, которую спряла Судьба и которую так хотелось отвергнуть.

Непрерывная линия жизней, линия Древних, взращенных на земле Козьего Танца, поднялась против своего Господина. Боль, которую испытал Анк, человеку не представить. Тысячу раз убивал он сам себя. Тысячу раз…

Когда всё кончилось, Анк уже не был Анком, Тем-Кто-Пришел. Зато он был свободен.

– Не бойся, – по-русски сказал Перерожденный попятившейся от него Древней. – Если ты не станешь мне мешать, красавица, я тебя не трону. Но сейчас лучше тебе посторониться!

Жилов увидел, как стройное тело Того-Кто-Пришел начало расти. Ноги удлинились и отяжелели, плечи раздались вширь, спина взбугрилась мускулами, а кожа из золотистой стала коричнево-смуглой, почти неотличимой от окружавшей Анка темноты. Казалось, сын Древней растворился в ночи. Но он был здесь.

Голос, куда более низкий, чем голос Того-Кто-Пришел, хрипло произнес:

– …Я тебя не трону. Но лучше бы тебе посторониться!

Рожденная-В-Радость покачала головой. Остальные Древние придвинулись ближе. Они были пешками в игре своей повелительницы. Но пешками, наделенными сознанием и чувствами. Они знали, что должны сделать. Но не смели напасть. Даже после превращения он все еще оставался их Господином. Древние не смели, а Госпожа молчала.

Перерожденный с горечью ощутил пустоту за спиной. Да, он изменился. Но совсем не так, как виделось. Не таким он должен был стать. Не Дети Дыма должны стоять у него за спиной, но…

Подобное – к подобному.

«Нет! – оборвал себя Перерожденный. – Не Дети Дыма. Люди!»

Жилов увидел, как незнакомое тело того, кто прежде был Анком, взлетело в воздух. Длинные руки змеями взлетели вверх и по локоть погрузились в листву. Хруст веток, шелест – и стук, когда подошвы прыгнувшего ударились оземь.

В поднятых руках человек теперь держал длинный предмет.

Руки человека разошлись – между ними будто вспыхнула молния. Продолжением правой стала узкая полоса металла.

То была сабля, которую безуспешно искал Жилов.

– Прочь – или вы все умрете! – по-русски, хрипло проговорил человек.

Голос его был как шелест трущихся сухих листьев.

Сабля – продолжение руки.

– Темучин, – прошептал он и почувствовал десятки рук, слившихся в одну. Множество ладоней, обнимавших точно такую же рукоять. Десятки поколений воинов, для которых восхитительная тяжесть клинка была подлинным вкусом жизни. Истиной, за пределами которой не существует ничего, потому что нет выше счастья, чем власть над жизнью. Власть отнимать… И дарить.

Перерожденный знал: сейчас он их убьет. Одну за другой. Сила и быстрота Древних – ничто. Он убьет их потому, что смерть их так же прочно вплетена в будущее, как его собственная – в оборванные нити прошлого.

Он убьет их, ибо всё, что встает между воином и его Судьбой, – перестает жить.

Перерожденный взмахнул мечом, и клинок с шипением рассек воздух. Тело Олега Саянова помнило всё, что умел Олег Саянов.

Десятки поколений воинов, объединившихся в крови Перерожденного, восторженно взвыли, предвкушая схватку…

Из груди Рожденной-В-Радость вырвался сдавленный крик.

Память, не затуманиваемая годами, вынесла на поверхность страшную картину. Этот человек, этот меч – и кровь, струящаяся по стене пещеры из пробитого в камне коридора. Разрубленные, нагроможденные друг на друга тела сестер…

Рожденная-В-Радость снова увидела, как он с проклятьями перебирается через гору мертвых тел, спрыгивает вниз и идет к ним. И кровь капает со страшного предмета, который рассекает плоть Древних так легко, словно они – крысы или обезьяны. Рожденная-В-Радость пятится, стараясь забиться куда-нибудь, вжаться в каменную стену пещеры. Она пятится от человека и от других маленьких Древних. Он идет к ним, чтобы убить. Может быть, Рожденная-В-Радость успеет скрыться, пока он будет их убивать? Но человек вдруг резко поворачивается, и окровавленный меч взлетает над головой Рожденной-В-Радость.

Этого она не забудет никогда. Ничего, кроме страха, не осталось тогда у нее внутри.

Перерожденный поднял меч…

Покров тьмы затрепетал, и брешь в нем расширилась, раздвинулась, поднявшись ввысь от линии горизонта. Свет занял подобающее место.

…клинок рассек пустоту. Древняя отпрыгнула назад и упала ничком, не осмеливаясь даже воззвать к своей Госпоже. Ничего, кроме страха!

Остальные Древние пали на землю секундой позже. Всё, что видела и испытала Рожденная-В-Радость, видели и они.

Перерожденный медлил. Он знал, что покорность Древних – настоящая. Он обонял запах страха. И колебался.

«Хитрость? – думал Данила Жилов. – Непохоже. Если так, убить их сейчас – невелика заслуга».

«Вот! – подумал Тенгиз. – Я знал, что брат справится без крови!»

Он был рад, что его надежды оправдались. Только один человек искренне и горячо желал, чтобы меч сделал свое дело. Лора Кострова.