Бог продолжал вещать через Аратту:

— Ты возглавишь мое воинство. Пусть люди видят, кто будет править ими от моего имени после того, как они изгонят ненормального Энгибила из храма, чтобы не оскорблял его своим присутствием. Пусть видят энси, через которого я буду править, как великий бог Гибила.

— Слушаю и повинуюсь, — Шарур использовал привычную для местных форму ответа. Однако в сердце у него радости не наблюдалось совсем. Чем больше людей увидят его во главе армии Имхурсага, тем труднее будет сбежать.

Но Аратта уже взял его за руку и повел через толпу, призывая голосом Энимхурсага освободить путь человеку, из-за которого бог созвал свою армию. Он вытолкнул Шарура на пригорок и поднялся вслед за ним.

— Воины! — возгласил Аратта, — смотрите на человека, который будет править Гибилом от имени Энимхурсага после того, как вы прогоните нечестивого Энгибила из его храма. Смотрите на энси, через которого я буду править, как великий бог Гибила!

Толпа принялась ритмично хлопать в ладоши. Крестьянское ополчение таращилось на Шарура, как таращилось бы любое ополчение во всех землях Междуречья на что-то новое, выходящее за рамки привычного. Жрецы Энимхурсага вонзали в него ястребиные взоры. Знать поглядывала оценивающе, как на потенциального соперника. Шарур видел, как они поспешно отводили глаза, случись ему встретить их взгляд. Он с трудом скрывал улыбку. Даже в Имхурсаге люди искали выгоду для себя, а не только для бога.

Он понимал, что придется говорить. Люди ждали. Глубоко вздохнув, он выкрикнул:

— Люди Имхурсага! В грядущей войне против Гибила вы обретете то, что принадлежит вам по праву. Энимхурсаг отомстит богу Гибила! — Шарур говорил очень осторожно, смысл, который он вкладывал в свои слова, и смысл, который воспринимали те, кто его слушал, несколько различались, но сейчас это было неважно.

Люди восприняли его слова именно так, как он надеялся. Ополчение наградило его громом аплодисментов. Жрецы удовлетворенно кивали; это означало, что и сам бог вполне удовлетворен его словами. А вот знатные люди не могли сдержать кислого выражения на лицах, словно им пришлось попробовать неспелых слив.

Энимхурсаг призвал через Аратту:

— Мы выступаем против Гибила! Мы победим Гибил! Мы низвергнем Энгибила! Мы освободим город от безумного бога, позволяющего своим людям сходить с ума!

На этот раз аплодисменты переросли в овации. Впрочем, когда говорил бог, никакой другой реакции и не предполагалось, поскольку единодушное одобрение он тоже держал в своих руках.

— Выступаем через два дня! — гремел Энимхурсаг. Его воины взревели так, что у Шарура уши заложило, словно он попал в самый центр грозы. Жрецы затянули гимн, восхваляющий могущество, мудрость и великолепие своего бога.

Гибильцы, отправляясь на войну, тоже восхваляли Энгибила и просили его о помощи в битве. Но ни один из них со времен Игиги — а, может, и задолго до Игиги — никогда не пел так, как пели имхурсаги: «С тобой, великий бог, мы можем все. Без тебя, великий бог, мы ничего не сможем». Гибильцы никогда не стали бы так говорить, они для этого были слишком гордыми: с какой стати они будут думать, что сами не справятся со своими врагами? Помощь бога казалась им чем-то вроде костыля, на который вынужден опираться старый немощный человек.

— Когда мы пойдем на Гибил, враг побежит, — орал Аратта голосом бога. — Когда мы пойдем на Гибил, Энгибилу не устоять!

— Так сказал, великий бог, — выкрикнул Шарур.

— Да, я сказал, — самодовольно ответил Энимхурсаг. — Да будет так, ибо я, бог, сказал это. — Шарур промолчал, но бог принял его молчание за согласие.

Через два дня армия Имхурсага двинулась на Гибил. Шарур шагал в первых рядах, по-прежнему в сопровождении Аратты; Энимхурсаг решил пока не менять своего громкоговорителя. За ними катились тяжелые колесницы знати, шли воины-жрецы в доспехах, с топорами и мечами. А уж за ними, глотая пыль, двигалась основная часть армии.

По пути к ним присоединялись все новые крестьяне. Одни пришли с запада, другие с востока, а некоторые, изрядно уставшие, догоняли войско с севера.

— Никогда мы еще не собирали такого войска, — гордо поведал Шаруру Аратта божественным голосом.

— У нас столько же воинов, сколько зерен в колосьях ячменя в поле, — поддакнул Шарур. Как всякий опытный купец, он предпочитал соглашаться с теми людьми, в компании которых оказался. — В бою они будут подобны львам!

Губы Аратты сложились в какую-то неестественную улыбку. Это была улыбка бога, нарисованная на лице человека. Шарур содрогнулся.

Он оглянулся на армию. Энимхурсаг не только поверил ему, но и взялся за дело даже быстрее, чем он надеялся. Однако сейчас его занимал вопрос, как бы смыться, когда придет время. Он чувствовал себя зайцем в рыночной корзине, ждущим кто и когда купит его на ужин.

— Посмотри, какое великолепное зрелище! — не унимался Энимхурсаг. — Они прекрасно вооружены! — Бог помолчал, глазами Аратты оглядывая свое воинство. Шарур внутри себя сжался: бог ведь может и на него посмотреть. Однако Энимхурсаг упивался зрелищем своего могущества. Некоторое время спустя он озабоченно заметил: — А вот у тебя с оружием не очень хорошо…

— Да, — Шарур коснулся бронзового кинжала у себя на поясе. — Другого оружия у меня нет.

— Это неправильно, — решил Энимхурсаг. Мгновение спустя один из воинов подбежал к ним и сунул Шаруру тяжеленную булаву с бронзовой оковкой. Энимхурсаг удовлетворенно констатировал: — Вот теперь другое дело! Это подходящее оружие, чтобы наказать диких людей и спятившего бога твоего города.

— Ты великодушен, великий бог. Ты предусмотрителен. Я у тебя в долгу. — Сам Шарур предпочел бы меч, но решил не спорить. Какое никакое, а все-таки оружие.

— Точно, в долгу! — согласился бог. — Вот захватим Гибил, тогда расплатишься. Все равно весь Гибил давно мне должен.

Глаза Аратты грозно сверкнули. Шарур смотрел в землю. Против воли он ощущал благоговение, а не страх. Сила бога, проявленная в человеке, заставила его подумать, что он впрямь сумасшедший, раз затеял такую опасную игру.

Воинство Энимхурсага двигалась со скоростью самых медлительных своих частей. На привал бог и вовсе остановил войско еще до захода солнца, чтобы люди смогли разбить лагерь достаточно далеко от границы, иначе гибильцы обязательно заметили бы приближение такой оравы людей. Здесь бог проявил элементарный здравый смысл, и тем даже немного