которых он встречал, этот был первым, кто действительно мог научиться быть человеком, а не придатком бога. Шарур размышлял, не оставить ли Насибугаши в Гибиле на какое-то время, чтобы дать ему возможность почувствовать, на что похожа жизнь в городе людей, а уж потом пусть возвращается в Имхурсаг и сам решает, захочет ли он жить под властью Энимхурсага.

— Мы идем в Гибил, — сказал Шарур. Один из крестьян подтолкнул Насибугаши, и тот с возмущенным видом двинулся на юг, к городу Шарура.

Не похоже было, чтобы Энгибил предупредил жителей Гибила о вторжении. Однако новости намного опередили Шарура. Крестьяне с копьями, луками, дубинами и щитами уже собирались в отряды. Знать на колесницах, запряженных ослами, двигалась к каналу, обозначавшему границу с враждебным соседом.

— А где же ваши воины-жрецы? — спросил Насибугаши, когда мимо прогрохотала еще одна колесница, визжа несмазанными осями.

— Большая часть служит в храме, — ответил Шарур. — Вон его дом. Там действительно нужны слуги. А делами города занимаются мужчины.

— Безумие, — проворчал дворянин, — подлинное безумие.

— Может, ты и прав, — раздумчиво промолвил Шарур. — Однако посмотри на меня. Я, безумный гибилец, без особого труда обманул твоего Энимхурсага. — Конечно, он преувеличивал, но Насибугаши незачем знать, насколько. Он продолжил: — И когда мы, безумные гибильцы, начнем войну, как думаешь, за кем будет победа?

— На этот раз все будет по-другому, — упрямо проговорил Насибугаши.

— Сомневаюсь, — оскалился Шарур. — Пошли, нам уже недалеко.

— Ну-ну, — только и сказал Эрешгун, когда Шарур с несколькими крестьянами привели к его дому Насибугаши. — Ну-ну, сын. Ты не только ухитрился сунуть руку в пасть льву, но и сумел вернуться домой с призом. Из него получится хороший раб.

— Вообще-то я его для выкупа предназначил. Если, конечно, за него дадут хорошую цену, — сказал Шарур. — Он из знатных; так что я не уверен, что из него вообще раб получится.

— Попробует плетки, будет как шелковый. Так со всеми рабами бывает, — сухо сказал Эрешгун. — Но это твой пленник, значит, твоя собственность. Можешь поступать с ним как угодно. — Он еще раз окинул Насибугаши внимательным взглядом. — М-да… возможно, ты прав. В нем чувствуется дикий дух…

Насибугаши запрокинул голову и издал хриплый рев дикого осла. Шарур и Эрешгун недоуменно уставились на него, а потом расхохотались. Шарур отвел отца в сторону:

— Эти люди мне помогли, надо бы наградить их за то, что привели этого дикого осла в город. Я обещал...

— Обещал, значит, сделаем, — кивнул Эрешгун. — Я бы и без твоего обещания не забыл. — Он раздал крестьянам по маленькому кусочку золота, чем привел их в восторг.

Некоторое время они громко восхваляли дом Эрешгуна, а потом один из них сказал Шаруру:

— Поистине, господин купеческий сын, ты знал, о чем говорил, когда обещал, что твоя семья не из скупердяев.

— Откуда вы берете столько золота, что запросто раздаете его крестьянам? — спросил Насибугаши, когда радостные селяне направились обратно в свою деревню. — Боги ненавидят Гибил. Люди из окрестных городов, люди из окрестных земель ненавидят Гибил. С вами никто не хочет торговать, а вы раздаете золото направо-налево! Как это может быть?

— Ты слыхал про честь торговца? — спросил Эрешгун. — А еще я думаю о своей репутации. Даже если бы это было последнее золото в доме, — а оно вовсе не последнее, — я все равно заплатил бы крестьянам ради моей чести, ради моей репутации. Я — человек. Я поступаю, как человек. Это тебе понятно?

— Наш бог хотел бы, чтобы люди поступали так, — сказал Насибугаши.

— А мне вовсе не нужно, чтобы бог говорил мне, как я должен поступать. Я и без него это знаю, — ответил Эрешгун. — Это и значит быть человеком.

— Чудной у вас город, — признался пленник. — В ваших словах есть смысл. А истинный порядок вещей вы называете безумием...

Снаружи завыли рога. Герольд с бронзовыми накладками на плечах выкрикнул имя лугала. По улице Кузнецов ехал Кимаш, но не в обычных носилках, а в колеснице с золочеными бортами, запряженной ослами с золоченой упряжью. На голове лугала сверкал позолоченный шлем. Он размахивал копьем с бронзовым наконечником.

Люди на улице Кузнецов громко радовались, когда Кимаш со свитой проезжал мимо. Стражники лугала только немногим уступали в блеске своему господину. Их позолоченные щиты и шлемы блестели на солнце. Выглядели они очень внушительно, ничуть не хуже, чем воины имхурсаги.

«Великий лугал!» кричали люди. «Сильный лугал! Лугал — защитник Гибила! Он отбросит злых захватчиков! Он вернется домой с добычей и рабами! Энгибил любит могучего лугала!»

— Ах, вот зачем нужен лугал! — воскликнул Насибугаши. — Вы сделалали его богом, а о настоящем боге своего города и не вспоминаете! — Он скривился, показывая, насколько это ему не нравится.

— Город не может без правителя, — резонно возразил Шарур. — Да, у нас есть правитель, такой же человек, как и мы все. И он не будет обращаться с мужчинами и женщинами нашего города, как с овцами на полях.

— А вот мы — овцы нашего бога, — запальчиво ответил имхурсаг. — Мы гордимся тем, что мы овцы нашего бога! Энимхурсаг — наш хозяин. Энимхурсаг — наш господин. Мы принадлежим ему, и поступаем так, как он хочет.

— А мы поступаем так, как хотим мы, — сдержанно произнес Шарур.

— Ну и что нам делать с этой божественной овцой? — Эрешгун кивнул на Насибугаши. — У нас на носу война с его сородичами, не брать же его с собой?

— Я помню, отец, — вздохнул Шарур. Пожалуй, его затея удалась даже лучше, чем он ожидал. Теперь Гибилу понадобится каждый мужчина, а каждому мужчине понадобится хорошее бронзовое оружие и доспех с бронзовыми накладками. Придется крутиться. И как бы это не помешало другим делам!

— Вот и я об этом думаю, — сказал Эрешгун. — Но с этим ничего не поделаешь. Сейчас люди Гибила должны спасать свой город. А с другими делами… я думаю, вот как мы так поступим...

До сих пор они ни слова не сказали о Хаббазу, храме Энгибила, и о чашке в храме, тем более не при Насибугаши об этом говорить. Шарур