Перспектива такого братания повергла журналиста (Джилл предупредила его загодя) в тягостную нерешительность, однако, поразмыслив, он пришел к выводу, что, сам того не подозревая, тесно сплел свою жизнь с судьбой Человека с Марса. Вдобавок в сердце угнездилось еще одно малоприятное чувство – самая что ни на есть обычная ревность, которую следовало нещадно искоренить. Бен был далеко не в восторге от более чем заметной близости между медсестрой Бордман и ее пациентом. Неделя, проведенная невесть где, повлияла на Бена неожиданным образом: едва оставшись с Джилл наедине, этот убежденный холостяк снова сделал ей предложение.

– Не надо, Бен, – отвела глаза Джилл.

– А почему не надо? У меня хорошая, постоянная работа, я материально обеспечен и вполне здоров – а точнее, буду вполне здоров, когда выведу наконец из организма «сыворотку правды», или чем там они меня накачивали… а пока эта гадость еще во мне, я ощущаю непреодолимую потребность говорить правду. Я тебя люблю. Я хочу на тебе жениться и растирать твои бедные натруженные ножки. А что в этом такого? Пристрастия у нас с тобой одинаковые, мы друг к другу притерлись, будто давно уже женаты. Неужели я слишком старый? Или ты собралась выйти за кого-нибудь другого?

– Да нет же, и нет, и не другое! Бен… ведь я тебя тоже люблю. Только не надо об этом сейчас, сейчас я просто не могу.

И она стояла на своем как каменная. Безусловно, по возрасту Майк больше подходил Джиллиан – они были ровесниками, – а вот Бен ее на десять лет старше. Однако Джилл утверждала, что возраст не имеет значения: десять лет – невелика разница, и вдобавок всегда лучше, если муж старше жены.

С большим трудом и не сразу Бен осознал, что ревность его бессмысленна, что Майк – не соперник, а просто один из пациентов Джилл. У хорошей медсестры обязательно появляется материнское отношение к больным, хочешь жениться на медсестре – смирись с этим заранее. И разве полюбил бы он Джилл, будь у нее другой характер? Ведь дело совсем не в лихой восьмерке, которую описывает на ходу ее задница, не в умопомрачительном фасаде, пялиться на сиськи – подходящее занятие для прыщеватых подростков, а он давно вышел из детского возраста. Нет, он любит именно Джилл, всю ее, и такую, какая она есть.

А это значит, что иногда придется занимать в жизни Джилл второе место, после нуждающихся в ней пациентов (если она, конечно, не захочет бросить работу, но даже и тогда ее заботливая натура будет брать свое), – и не ревновать. И он не будет ревновать, особенно к нынешнему пациенту! К тому же Майк – приятный парень, невинный и простодушный, как Джилл и рассказывала.

А стать женой газетчика – тоже радость еще та. У газетчика нет твердого расписания, он может уйти из дома и вернуться только через неделю, ему приходится работать и ночами, и когда угодно. А начни Джилл закатывать сцены – разве мне это понравится? Только Джилл – она не начнет.

Придя таким образом к единому с самим собой мнению, Бен спокойно и без всяких задних мыслей отпил из предложенного Майком стакана.

Пригодился лишний день и Джубалу.

– Бен, когда вы свалили на меня все это дело, я сказал Джиллиан, что и пальцем не пошевелю, чтобы отстоять так называемые «права» Майка. А теперь я передумал. Этому правительственному ворью надо дать по грабкам.

– Да уж, правительство у нас – хуже некуда.

– Следующее будет еще хуже. Ты, Бен, недооцениваешь Джо Дугласа.

– Грошовый политикан, и мораль у него соответствующая.

– Верно. Можешь добавить еще умопомрачительную невежественность. И в то же самое время Дуглас – довольно честный и добросовестный мировой лидер, значительно лучше, чем мы того заслуживаем. Я охотно перекинулся бы с ним в покер – этот парень не станет передергивать, а проиграет – так расплатится с улыбкой. Настоящий СП, читай как хочешь, то ли «свой парень», то ли «сучий потрох». Одним словом, не то чтобы совсем уж ангел, но и не дерьмо какое.

– Джубал, что-то ни хрена я тебя не понимаю. Вчера ты был уверен, что Дуглас приказал меня угробить, – да к тому оно, собственно, и шло. Ты уж не знаю как наизворачивался, вытаскивая меня из дыры, хоть и не знал, жив я или нет. Я по гроб этого не забуду. Ровно так же я никогда не забуду, кто засунул меня в эту дыру. Дуглас совершенно не виноват в моем спасении, он предпочел бы, чтобы я сдох.

– Пожалуй, да. Но только… ладно, забудь об этом, и дело с концом.

– Вот же хрен я чего забуду!

– Ну и дурак. Во-первых, ты никому ничего не докажешь. А во-вторых, нечего взваливать на меня бремя своей благодарности. Я старался не ради тебя.

– А ради кого?

– Ради одной маленькой девочки, которая рвалась уже в бой и для которой этот бой окончился бы, скорее всего, очень быстро и очень печально. Она была моей гостьей, волей-неволей я получал статус in loco parentis[8]. Она горела отвагой, но была слишком невежественна, чтобы бороться с безжалостной, как циркульная пила, системой. А вот на тебе, приятель, пробы ставить негде, и ты великолепно разбираешься в циркульных пилах. И если ты по собственному своему разгильдяйству попадешь под зубья – кто я такой, чтобы вмешиваться в твою карму?

– М-м-м… О’кей, Джубал, тогда шел бы ты на хрен. Это за то, что вмешался в мою карму. Если только таковая у меня есть.

– Вопрос, конечно же, спорный. Я следил за игрой предопределенцев против свободовольцев, так к середине второго тайма счет был равный. Как бы там ни было, я предпочитаю не нарушать покой человека, мирно отдыхающего в сточной канаве, а предполагаю, что там ему и место, пока мне не докажут обратное. Всякая там благотворительность похожа на лечение гемофилии, лучше всего позволить гемофилику истечь кровью, прежде чем он наплодит себе подобных.

– Его можно стерилизовать.

– Берешь на себя роль Господа Бога? Но мы отклонились от темы. Дуглас совсем не пытался тебя убить.

– Это что, он говорит?

– Это вещает ex cathedra[9] всеведущий и непогрешимый Джубал Харшоу, через всеведущий свой и непогрешимый пуп. Если помощник шерифа насмерть замордовал заключенного, можно спорить на что угодно – окружные власти ничего не знали об этом заранее. Потом они, конечно же, закроют на «печальное недоразумение» глаза, чтобы «не раскачивать лодку», но это потом. В этой стране политические убийства никогда не были частью политики.

– Не были? Могу показать тебе материалы по нескольким скоропостижным кончинам, которые я расследовал.

– Я же сказал – не были частью политики, – отмахнулся Джубал. – Просто убийства по политическим мотивам – это сколько угодно, от громких, вроде убийства Хьюи Лонга, до едва попадающих на восьмую страницу историй, как кого-то там угробили в темном переулке. Но они никогда не были частью политики, и вот ты, к примеру, только потому и жив, что они не являются частью политики Джо Дугласа. Эти молодцы зацапали тебя тихо и аккуратно. Они получили все, что хотели, и вполне могли избавиться от тебя столь же тихо и аккуратно, все равно как спустить дохлую мышь в унитаз. Только вот их начальник не любит такой грубой игры, и если он о ней узнает, виновные могут лишиться работы, а то и головы.