Но все оборонительные планы Энквиста оказались спутаны с появлением со стороны Хакодате двух наших эсминцев, доставивших боевой приказ совершенно противоположного содержания. Капитан второго ранга Андржиевский, приведший свой неполный отряд, сразу после встречи с тыловым шлюпочным дозором проследовал к флагману южной группы и поднялся на борт «Нахимова» для согласования дальнейших действий. Немедленно вызвали и начальника миноносцев лейтенанта Ломана, которому теперь предстояло работать вместе с эсминцами.

От него ждали обстоятельного доклада о рейде к Аомори, после чего предполагалось приступить к детальной проработке предстоящей ночной вылазки. Но, даже не успев еще толком поздороваться, офицеры оказались бесцеремонно прерваны начавшейся частой пальбой сразу в нескольких местах вдоль всей линии патрулирования катеров в устье пролива.

Командиры минных отрядов быстро вернулись на мостики своих пришвартованных к броненосному крейсеру кораблей и двинулись на юг, для прояснения обстановки. Впереди в слабых лучах катерных прожекторов и тусклом мерцающем свете догоравших ракет мельтешили многочисленные перепончатые паруса рыбацких джонок.

До линии дозора было меньше мили. С такого расстояния казалось, что они накатываются сплошной волной. Причем эта волна уходит далеко на запад и на восток и имеет ширину едва ли не во весь пролив. Их были десятки, и они уже достигли катерной завесы, начав обволакивать ее. При этом вся эта шевелящаяся серая масса надвигалась без стрельбы. Палили из всех стволов только катера, пробивая прорехи во враждебно молчащем строе, начавшем огибать их со всех сторон.

Угодившие под обстрел быстро роняли паруса, порой вместе с мачтами. А подавляющее большинство еще целых стремились скорее разминуться с небольшими очагами опасности и пройти дальше. Но они все так же не стреляли, в зловещем молчании и тишине скользя по черной воде.

Экипажам судов передового шлюпочного дозора, довольно быстро охваченным этим движением со всех сторон, оно леденило кровь сильнее, чем кинжальный огонь в упор. Да и на некотором расстоянии (как, к примеру, для миноносцев) это выглядело непонятно и пугающе. Впрочем, довольно скоро выяснилось, что столь масштабным и интригующим был всего лишь отвлекающий маневр.

Увлекшись расстрелом многочисленных лодчонок, катерники не заметили приближения реальной опасности в виде сразу пяти небольших пароходов, вклинившихся в их строй со стороны западного берега пролива. Сблизившись с двумя крайними в передовой завесе катерами, пароходы открыли частый и точный огонь, моментально выбив всю артиллерию и пулеметы у своих противников. Один из них даже «выдохнул» облако пара из прошитого котла, сразу лишившись хода.

Воды, примыкавшие к позициям батарей, тут же накрыла непроглядная тьма. Ни прожектора, ни ракеты с других наших катеров туда теперь не дотягивались. А японцы принялись методично расширять образовавшуюся «темную зону», развернувшись поперек пролива и уверенно тесня неспособные реально сопротивляться такому натиску старые и слабо вооруженные паровые шлюпки.

В начавшейся суматохе джонки моментально утратили свою зловещесть и таинственность и начали разбегаться в стороны, спеша скорее затеряться в темноте. Часть из них просто скидывала паруса, становясь практически невидимыми и дрейфуя по воле ветра и волн.

Одну такую посудину случайно протаранил «Грозный», когда оба эсминца вслед за миноносцами направились к батареям на разведку. Хотя удар получился скользящий, деревянный корпус не выдержал, и она пошла ко дну, но двоих человек экипажа успели поднять на палубу. Они абсолютно не сопротивлялись, не имели никаких признаков принадлежности к флоту или армии, были безоружны и напуганы. Обоих сразу уволокли вниз, заперев в разных каютах. Несмотря на всю свою несуразность, они являлись ценными пленными, способными прояснить неясные моменты, которых становилось все больше. А впереди стреляли, чаще и сильнее.

В ходе допросов, проведенных уже утром, выяснилось, что оба пленных обычные рыбаки, как и все другие участники той мистической атаки, срочно мобилизованные на военную службу только накануне вечером личным распоряжением начальника военно-морского района Оминато.

Им объявили, что идет война, и для победы в ней, во имя императора, сегодня от всех его подданных требуется совершить подвиг. Военные власти берут под свою защиту семьи рыбаков, а их суда с экипажами реквизируют в интересах обороны. Перед более чем тремя сотнями набранных таким образом к вечеру джонок и небольших шхун ставилась задача после получения приказа развернуться в цепь и форсировать пролив Таиродате в северном направлении. После выхода в пролив Цугару разрешалось рассыпать строй и уходить под берег искать укрытие по своему усмотрению.

Как и ожидалось, в искусственно устроенной японцами темноте затаился враг. Миноносцы с ходу врезались в строй небольших вооруженных судов, сразу открывших частый огонь и озаривших все вокруг ракетами и прожекторами. Кроме того, открылось сразу два мощных боевых прожектора с берега, и батареи включились в перестрелку.

Комендоры «Нахимова» увидевшие, наконец, цели и для себя, тут же открыли огонь. Быстро накрыв и погасив прожекторы на берегу, после чего продолжили бить по вспышкам дульного пламени. Стрелять в собачью свалку, в которую сразу превратился бой миноносцев, опасались.

А с японских укреплений в сторону пролива уходили одна за другой большие осветительные ракеты. Неспешно забравшись в верхнюю точку своей траектории или чуть раньше, они вспыхивали ярким светом, начиная медленный спуск, при этом заливая неестественным бело-голубым свечением волны под ними почти наполовину ширины водного пространства.

Это позволяло батареям, даже без прожекторов, вести прицельный огонь по миноносцам, полностью игнорируя наш обстрел. В сочетании с активным маневрированием противостоящих им шустрых вооруженных пароходиков, стремящихся любыми способами не пропустить их к югу, в том числе и подставив свой борт, это вынудило Андржиевского отдать приказ об общем отходе. Повреждения имелись у всех, но обошлось без серьезных.

После поданного ракетами сигнала миноносцы и эсминцы рывком вышли из боя, уйдя к востоку, а потом отвернув на север. Расчет на то, что этим маневром удастся накрыть вражеские суда, напавшие на катера, не оправдался. К тому моменту бой дозора и атаковавших его пароходов уже стих. Противник успел скрыться. Никто не видел, когда и куда он ушел. При этом «двести пятый» случайно обнаружил и спас плававших в воде моряков с одного из наших потопленных катеров.

Недобитые русские шлюпки откатились к северу на полторы мили, прижавшись к скалистому мысу Тёго. За ним, на зажатом между горных скатов узком каменистом довольно пологом склоне, рассекаемом надвое скатывавшейся в воды Цугару речушкой, уже в сумерках успели организовать временный лагерь с кузней и кое-какими прочими ремонтными возможностями.

Им на смену двинулись катера из стоявшего там резерва, спеша заткнуть брешь, пока подранки подлатают-ся и переформируют свои порядки. Миноносцы также остались в устье пролива, контролируя его, пока «Нахимов», задробив стрельбу и соблюдая светомаскировку, менял позицию, сместившись к западу от того места, с какого вел обстрел батарей.