Соня спрашивала их, куда девалась цепочка, но они отговаривались незнанием. Та же судьба постигла и коллекцию дорогих часов, ювелирные украшения и миллион наличными, хранившийся в сейфе. В ответ на предъявленные видеозаписи было сказано, что они выносили оружие, чтобы его не обнаружил кто-то еще. Никакого миллиона в сейфе быть не могло, это чушь какая-то, никто ничего оттуда не брал. Если дверца сейфа оказалась открытой, то это к полицейским. Они прибыли, громко хохоча, сразу после исчезновения из кадра людей с туго набитыми сумками.

Да, конечно, детективы обыскивали дом Кора, но ключа от сейфа у них не было, и следов взлома не было тоже. Спустя несколько месяцев некоторые из часов, принадлежавших Кору, стали всплывать на рынке. Их выставляли на продажу его знакомые. Теперь было совершенно очевидно, что они были частью содержимого выносившихся из дома сумок.

А может быть, никакого миллиона в сейфе и не было?

То, что кодекс чести преступного мира предписывает заботиться о женщинах и детях погибших братков — фантазия в духе фильмов вроде «Крестного отца». В действительности все обстоит как раз наоборот. Друзья, коллеги, а иногда даже и родственники готовы грабить осиротевшую семью едва ли не с момента гибели ее кормильца. Вим был не единственным. И вимовские, и коровские подельники стали стервятниками, слетевшимися на добычу после смерти Кора. Единственная разница заключалась в том, что во втором случае хватали что плохо лежало, а в первом — сознательно сделали так, чтобы лежало плохо.

Как бы искренне ни горевали о смерти Кора его дружки, о своем интересе они не забывали никогда. В последующие дни и недели люди постоянно приходили разнюхивать, не осталось ли чем им поживиться.

Никто ничего не принес, даже из того, на что у вдовы и детей Кора могло быть право. В девяти случаях из десяти жена ничего не знает о незаконных деловых операциях своего супруга. А если и знает, отказать ей можно с легкостью — на бумаге ничего нет, а то, что есть, записано на чужое имя. Так что судиться у нее вряд ли получится.

— Да пусть их, если им от этого счастье. Меня обижает только то, что они не вернули это сердечко. А ведь все знали — Кор купил его в подарок Фрэнсис. Ну сколько можно выручить за это золотое сердечко, Ас? А для Фрэнсис оно было бы бесценным.

После смерти Кора Вим не вылезал от Сони и услышал эту историю про сердечко. Он отвел Фрэнсис в сторону и сказал, что купит ей новое в подарок на день рождения.

Фрэнсис в ужасе посмотрела на Соню. Нет, нет, в этом нет никакой необходимости, повторяла она. Но Вим был непреклонен, как всегда. Надо прямо сейчас пойти и купить сердечко.

Соня посмотрела Фрэнсис прямо в глаза, давая понять, что ей нужно согласиться и что если она откажется, Вим воспримет это как оскорбление со всеми вытекающими и не посмотрит, что она ему племянница.

Фрэнсис все поняла, и они с Соней и с Вимом отправились покупать сердечко в магазин Яапа Лихтенберга на площади Ватерлооплейн. В магазине девушка еще пыталась как-то отвертеться, говоря, что ей ничего не понравилось, но Вим не поддался. Он выбрал сам.

— Что там у вас? — спросила я Соню, когда они вернулись. Фрэнсис с глазами на мокром месте сразу же ушла к себе наверх.

— Вим купил ей сердечко на день рождения, — сказала явно раздраженная Соня. — А она на меня злится за то, что я позволила ему это сделать. Но я не видела других вариантов — только сделать вид, что все нормально. Ради ее же блага, Ас. Вряд ли мне стоило упираться перед Вимом, правда же?

— Пойду поговорю с ней, — вздохнула я.

Я поднялась наверх. Фрэнсис лежала на кровати и раз за разом прослушивала голосовое сообщение, оставленное ей Кором незадолго до смерти. Она могла заниматься этим часами.

— Фрэн, я понимаю, каково тебе, но выбора у нас нет. Нельзя создавать у Вима впечатление, что ты считаешь его причастным к смерти отца.

— Считаю? Ты недоговариваешь. Думаешь, я не знаю, что произошло на самом деле? Не видела, какими вы возвращаетесь, поговорив с ним? Думаешь, я была глуха и слепа последние пару лет? Думаешь, забыла, о чем мне папа говорил? А теперь он хочет мне отца заменить? И мама всему этому потворствует. Нет, Ас, ни за что!

— Твоя мама делает то, что должна, ради вашего с Ричи блага. И я поступаю так же, как и она. Я понимаю, ты считаешь нас трусихами, но здесь мы никогда не победим. Мы всего лишь женщины и должны думать о своих детях. Мы не можем позволить себе высказаться, в нашем мире это не принято. Мы просто хотим защитить вас. А вам нужно помогать нам, делать вид, что все нормально, иначе мы попадем в беду. Понимаешь меня, Фрэнсис?

Фрэнсис не отвечала. Она с вызовом смотрела на меня, направив в мою сторону свой мобильник, из которого раздавался голос ее отца.

— Фрэнсис, тебе понятно? — повторила я. На этот раз твердым, не подразумевающим возражений тоном.

— Да, Ас, — неохотно проговорила она.

— И я не желаю больше разговаривать с тобой на эту тему, понятно? — строго добавила я.

— Да, Ас, — ответила она настолько покорно, что я пожалела о своей строгости.

— Так будет лучше, солнышко. Может быть, все еще переменится, но пока так действительно лучше, — сказала я мягко.

«В течение суток было арестовано восемь человек, возможно, причастных к похищению Фредди Хайнекена. Задержания проводились в тридцати различных местностях, как внутри страны, так и за ее пределами. Шесть миллионов гульденов из общей суммы выкупа, уплаченного за освобождение пивного магната, так и не были найдены. Департамент юстиции предполагает, что эти средства вложены в публичные дома и игорные заведения в Амстердаме и Алкмаре».

Так описывались события 3 июля 2007 года в газетах и новостных программах телевидения и радио страны. Нас с Соней обвиняли в отмывании выкупа, полученного за Хайнекена через наследство Кора. На следующий день заголовок в газете «Де Телеграф» гласил «В числе подозреваемых — сестра Холледера».

— Виму это не понравится, — мрачно сказала Соня. — Опять выкуп.

— Да уж, это точно. Его это тоже затрагивает. Но я не слышала, что он тоже под следствием. Непонятно.

— Мне тоже непонятно. Будем надеяться, что это так и есть, иначе окажется, что опять мы виноваты.

Департамента юстиции мы не боялись. А Вима боялись.

— Ты думаешь, он уже знает?

— Ну трудно не заметить то, о чем трубят во всех новостях. А если нет, стукачка Сандра быстренько введет его в курс дела.

— Не будь злыдней, девушка не виновата. Она тоже вынуждена делать что ей велено, — сказала Соня.

— Поаккуратнее с ней, лишнего не скажи. Она готова ему подметки лизать. Она ему рассказывает даже что у нас на ужин было.

12 апреля 2007 года Виму сделали операцию на сердце. Он проходил курс реабилитации в тюремной больнице в Схевенингене, где наверняка и услышал эту новость.