решить трансильванский спор вооруженным путем, этот ответ означал советское «добро» и имел явно подстрекательский характер. Москва готовила решение по Южной Буковине, и венгеро-румынское столкновение пришлось бы кстати. Не говоря уже о том, что конфликт между двумя германскими сателлитами мог существенно подпортить всю берлинскую игру на Балканах. В донесении в МИД от 11 июля посланник Криштоффи так оценивал советскую политику в венгерском вопросе: «Советское правительство радо бы видеть венгерско-румынский конфликт, поскольку он мог бы помешать германским интересам. Теперь можно только к этому дополнить то, что советское правительство надеялось в этой заварушке осуществить территориальные притязания за счет Румынии […] Я слышал утверждение, что советское правительство не может отказаться от (в то время венгерского. – Ред.) Закарпатья, ибо пока часть украинского народа живет за советскими пределами, до тех пор украинский вопрос окончательно не закрыт. И они попытаются это сделать, как только венгры окажутся в тяжелом положении».[156]

Большие надежды Будапешт возлагал на трехстороннюю германо-итало-венгерскую встречу в верхах в Мюнхене 10 июля. Однако результаты ее оказались для него явно неутешительными. На ней, по словам руководителя бюро Риббентропа Клейста, «аппетиты Венгрии пришлось урезать и отложить удовлетворение их на более позднее время» [14, c.433]. Такая позиция «оси» вынуждала венгров искать помощи у Советского Союза. 23 июля правительство Венгрии через посланника Криштоффи адресовало Москве запрос о продаже военных самолетов и о возможности получения от советского правительства обещания не выводить войск из приграничной с Румынией зоны, с тем, чтобы та не могла перебросить свои войска на северо-запад против Венгрии. Вразумительного и обязывающего ответа от Молотова венгры не дождались, но фактическая помощь им все же была оказана путем сосредоточения советских войск на границе в Бессарабии и Буковине.

Делалось это, конечно, не ради Венгрии; ее интерес был просто «пристегнут» к основной цели советских мероприятий – подготовке решения «южнобуковинского вопроса». Под такой аккомпанемент, доносящийся из Москвы, венграм было намного комфортнее вести переговоры с румынами о Трансильвании (эти переговоры проходили 16–24 августа в г. Турну-Северин). Другим актом поддержки стало готовившееся заключение между СССР и Венгрией договора о торговле и мореплавании (подписан 3 сентября), который рассматривался в Бухаресте как основа для создания антирумынского советско-венгерского альянса. 9 сентября «Правде» пришлось выступить с опровержением.

Рост угрозы венгеро-румынского вооруженного конфликта в результате срыва переговоров в Турну-Северин потребовал от Берлина стремительного вмешательства, что и было сделано в формате Второго Венского Арбитража. Решающее содействие Берлина в возвращении Трансильвании сделало Венгрию его политическим должником; в Будапеште рассчитывали с немецкой помощью осуществить и другие свои территориальные мечты, в частности, о Восточной Галиции. Получив вожделенную Северную Трансильванию из рук Гитлера и Муссолини, Венгрия потеряла бо’льшую часть интереса к «продолжению дружбы» с СССР и постепенно принялась высвобождаться из советских объятий. Последовавшее 20 ноября присоединение Будапешта к Тройственному пакту поставило точку в недолгой истории советско-венгерской «дружбы против». Оставленный на обочине процесса Кремль, не осмеливаясь открыто выступить против венских решений, через Коминтерн дал указание венгерской и румынской компартиям клеймить их как империалистический диктат.

Присоединение к Тройственному пакту было для Венгрии не вынужденной формальностью, а осознанным выбором политической судьбы. В январе 1941 г. в рамках процесса германо-венгерской военной интеграции Будапешт принял на себя обязательство передать в состав Вермахта 15 оперативных соединений для войны против СССР, закончить военные приготовления на границе с Советским Союзом и пропустить туда германские войска. 24 апреля состоялись переговоры между А. Гитлером и венгерским лидером регентом М. Хорти о роли Венгрии в будущей войне на Восточном фронте. Хорти желал германского нападения на СССР и был готов оказать ему поддержку, но от официального объявления войны Советскому Союзу старался уклониться. Весной по согласованию с верховным командованием Вермахта венгерские войска стягиваются к границе, а после 15 июня по просьбе немцев эта группировка дополнительно усиливается.

Впрочем, первый пример немецко-венгерского «братства по оружию» был явлен уже в апреле 1941 г., когда Венгрия приняла участие в нападении Германии на Югославию. Понимая, что на Кремль это произведет крайне тяжелое впечатление, посланник Кристоффи по поручению Будапешта встретился 12 апреля с А. Я. Вышинским для изложения венгерского взгляда на югославскую историю. Однако ему было прямо заявлено, что "Советское Правительство не может одобрить подобный шаг Венгрии. На Советское Правительство производит особенно плохое впечатление то обстоятельство, что Венгрия начала войну против Югославии всего через 4 месяца после того, как заключила с ней пакт о вечной дружбе».

Это заявление, переданное в печать [Известия. – 1941. – 13 апреля] и прозвучавшее на фоне отсутствия в Будапеште временно отозванных в Москву полпреда и военного атташе, а также концентрации советских войск на карпатской границе, вызвало серьезное беспокойство в венгерских верхах. Встревоженные венгры обратились за поддержкой к Берлину, но тот посоветовал не обращать на этот демарш особого внимания и отдать его на обсуждение газетам.

22 июня Будапешт разорвал дипломатические отношения с Советским Союзом из солидарности с Германией; соединения венгерской армии, переданные под командование Вермахта, приняли участие в нападении на СССР. Однако от формального объявления войны режим Хорти воздержался. Все же 27 июня 1941 г. война была объявлена после того, как накануне самолеты с советскими опознавательными знаками бомбили территорию Венгрии. Абсурдность этой акции с точки зрения государственных интересов СССР была столь вопиющей, что породила версию о германской провокации с целью склонить-таки Хорти к объявлению войны. Однако похожий авианалет на Финляндию днем раньше, столь же абсурдный, заставляет в этой версии усомниться.

В помощь Вермахту было направлено порядка 900 тысяч венгерских солдат.

Югославия

Югославия стала последней из балканских стран, которую Кремль попытался вовлечь в орбиту своей региональной политики. Долгое время это было невозможно по причине отсутствия регулярных связей на межгосударственном уровне. Царствовавшая династия Карагеоргиевичей не могла простить большевикам расстрела членов близкой ей династии Романовых; Москва, в свою очередь, была недовольна тем, что Югославия дала приют белой эмиграции, в особенности, ее вооруженному крылу.

Ситуация изменилась весной 1940 г. в связи с тем, что Белград разглядел в Советском Союзе противовес постоянно усиливавшемуся давлению со стороны германского и итальянского соседей. В апреле – мае состоялся визит в Москву югославской торговой делегации, по результатам которого 11 мая был подписан договор о торговле и мореплавании [14, с. 260–267]. Переговоры вышли за рамки чисто торговых, так как югославы поставили вопрос о возможности приобретения у СССР вооружений, в том числе самолетов, танков и тяжелой артиллерии. Советскую сторону интересовала тема установления дипломатических отношений, но в тот раз развития она не получила.

Продолжавшееся осложнение международного положения Югославии