котором пострадал ребенок, и, вместо того чтобы отвезти девочку в больницу, где ей оказали бы необходимую медицинскую помощь, просто отвез ее к себе домой. До этого момента все совершенное Ким Мёнчжуном имело преступный умысел и не может расцениваться как простая случайность. Полагаю, что он должен понести наказание.

То, что говорил Мун Чжухёк, не было лишено смысла. В принципе, он был прав, и возразить Санъюну на это было нечего. Но внутри его все равно росла жалость к этому похитителю. За всю свою службу полицейским он сталкивался с таким впервые. Когда инспектор вспоминал их шутливые перебранки друг с другом, как спокойно и свободно Рохи брала своего «киднеппера» за руку, куда бы они ни шли, то ему все больше казалось, что наказывать Мёнчжуна будет несправедливо.

В этот момент послышался стук, и дверь в кабинет распахнулась настежь.

– Э-э-э… Мне сказали, что инспектор Пак Санъюн здесь…

На пороге стоял Ким Мёнчжун; за руку он, как водится, держал Рохи. Мёнчжун согнулся в поклоне, всем видом давая понять, что очень смущен и одновременно признателен за то, что его допустили туда, где его, по идее, быть не должно. Рохи же, напротив, оглядывала смышлеными глазами всех и каждого в кабинете.

Санъюн быстро поднялся и стал на пути у Мёнчжуна, не давая войти:

– Вам сюда нельзя.

– Инспектор Чхэ сказал, что у вас из-за меня проблемы…

«Вот же Чонман – все-таки проболтался…»

– Давайте выйдем и погово…

– Пусть заходят! – послышался за их спинами голос шефа полиции.

Санъюн в тревоге замялся: ничего хорошего от этого приглашения он не ждал, но деваться было некуда, и он усадил непрошеных гостей на диван. Мёнчжун шел по кабинету с виноватым видом, как и полагается преступнику, – даже усевшись, он не разгибал спины и не поднимал головы. Рохи же вольготно устроилась рядом с ним, закинув ногу на ногу. Мёнчжун ее, правда, тут же одернул и поставил ноги «по-правильному», потом посмотрел на Санъюна. Он выглядел немного уставшим, но вроде как уже успокоившимся.

– Хочу поблагодарить всех сотрудников. Вы за меня не переживайте. Господин начальник, я готов понести любое наказание: что заслужил, то и получу. – Мёнчжун низко поклонился шефу полиции. А потом, словно спохватившись, продолжил: – Вот только моя бывшая жена… Она тоже хотела прийти вместе со мной… Вы же знаете, она серьезно больна, и мне было не очень удобно везти ее сюда, но она сказала, что готова разделить со мной любую ответственность.

Начальник полиции безмолвно разглядывал Мёнчжуна. И выражение его лица было мягким. Дрогнул даже Чжухёк, требовавший для похитителя заслуженного наказания. В кабинете стало очень тихо. Глава управления опустил взгляд, словно обдумывая что-то, потом улыбнулся и кивнул дерзкой девчонке, у которой в таком юном возрасте хватило смелости спокойно прийти к самому главному полицейскому в городе и раскованно рассесться у него на диване, закинув ногу на ногу.

– Ну а ты что думаешь? Ты же и есть та самая Чхве Рохи, если не ошибаюсь?

Санъюн посмотрел на девочку, а Мёнчжун, наоборот, еще сильнее втянул голову в плечи. Та некоторое время молчала, словно собираясь духом, а потом посмотрела умным взглядом прямо в глаза шефу полиции и произнесла:

– Если б я просто осталась в доме и этот человек меня не увез, что бы со мной стало? Меня убили бы, да?

В кабинете снова воцарилась тишина, но уже несколько другого свойства: теперь причиной молчания стал не киднеппер с мягким сердцем, а не по годам серьезный и на удивление строго мыслящий ребенок. Шеф посмотрел сначала на Чжухёка, потом на Санъюна: первый не выдержал и опустил голову, второй не отвел глаза – его взгляд был наполнен внутренней силой.

Глядя на смышленую девочку и понуро стоявшего возле нее мужчину, хозяин кабинета сказал:

– Прошу вас обоих пока подождать в коридоре.

6

– У вас из-за меня точно проблем не будет?

Выйдя в коридор, Мёнчжун резко затормозил и обернулся на дверь, будто что-то забыл в кабинете.

– Я не пойму, сейчас кто о ком переживать должен? – Горячее дыхание вырывалось из слегка надутых губ Санъюна.

Мёнчжун ничего на это не сказал, лишь хихикнул, почесывая затылок вместо ответа. По нему вердикт был таким: его все-таки посадят в тюрьму. Что, в общем, было естественно и ожидаемо, ведь только суд может учесть какие-то смягчающие обстоятельства, сопутствующие делу. А у полиции таких полномочий нет, тем более если речь идет о таком серьезном преступлении, как похищение ребенка, – такое оставить без внимания просто нельзя. Когда Мёнчжуну сообщили об этом решении, он воспринял его как нечто само собой разумеющееся и лишь согласно кивал. Вот только когда на него уже собрались надевать наручники, он неожиданно сказал:

– У меня будет одна просьба.

Его голос был таким умоляющим, что, казалось, он вот-вот бухнется на колени. При этом все так же крепко держал Рохи за руку. Санъюн подумал, что повстречайся они при других обстоятельствах, то он искренне и без всяких оговорок назвал бы Мёнчжуна очень достойным человеком.

Инспектор посадил их в свою машину и завел двигатель. Хорошо было, наконец, оказаться на солнечной улице. Они подъехали к профессорскому дому. Сначала из машины вышел Мёнчжун, чтобы подать Рохи руку. Снова держась друг за друга, они оглянулись на Санъюна. Тот как раз открывал багажник. Вынув оттуда прямоугольную коробку, инспектор подошел к девочке и присел пониже, чтобы ей не задирать голову, глядя ему в глаза:

– Ты точно решила вернуться сюда?

– Не знаю, поможет мне домашняя обстановка восстановить память или нет, но я хочу попробовать. Да, и как вы обещали: узнайте, пожалуйста, есть ли у меня прямые родственники, которые могли бы оформить надо мной опекунство. Я сама пока никого не могу вспомнить… Хотя нет, не надо узнавать – слишком много желающих набежит. Как узнают, что я нашлась, – все будут в попечители набиваться. Я думаю, память постепенно вернется и я обязательно сама кого-нибудь вспомню.

Ее холодные рассуждения, не лишенные, впрочем, горечи, врезались Санъюну в душу. Что ж, теперь этой девчонке – по сути, совсем еще ребенку – придется напрямую столкнуться с суровой правдой жизни. Инспектор мягко взял ее руки в свои. Опустив взгляд на ее маленькие ладошки, он, с трудом подбирая слова, наконец тяжело выдавил из себя:

– Так или иначе, но ты все равно про это узнаешь, поэтому, думаю, лучше это тебе скажу я, и прямо сейчас.

Рохи посмотрела инспектору прямо в глаза:

– Говорите смело все,