этот листик приковал его взор. Детектив аккуратно вытащил бумажку из стопки. «Что тут у нас? Ага, справка о семейном положении Ким Мёнчжуна…» И тут от головы вдоль всего позвоночника словно пробежал электрический ток, а тело покрылось гусиной кожей: имя бывшей жены Ким Мёнчжуна было Со Хеын! Он посчитал ее возраст – примерно сходится. И жили они оба в одном приюте. Так что если Со Хеын была удочерена Чхве Доноком, то понятно, что остальные знали ее под фамилией Чхве. После того как от нее отказались, она либо вернула себе исходную фамилию, либо же ее удочерили второй раз и снова дали другую фамилию. Если так, тогда все сходится.

Поэтому, когда Мёнчжун обратился к нему с просьбой навестить дочь в больнице, Санъюн поручил Чонману сопровождать их, а заодно выяснить, кто же оплатил больничные расходы и операцию для Хиэ. Если, как говорил Мёнчжун, Хеын вообще не знала об этом, тогда остается только Пак Чхольвон. И его мотивы понятны: 30 лет назад он разрушил жизнь Со Хеын и теперь все делал ради нее, пытаясь искупить вину. Как там сказал Чонман? «Снятая им со счета сумма совпадает с суммой платы за лечение Хиэ… по времени тоже все сходится». Санъюн ждал этого звонка и сразу после него тут же прыгнул в машину. Взревел мотор, и инспектор понесся в полицейское управление Йонина.

* * *

Найти адрес Хеын было нетрудно. Вот только застанет ли он ее дома? К счастью, когда инспектор позвонил в дверь, в квартире откликнулись:

– Кто там?

Он слышал, что женщина молода и живет одна. Голос за дверью тоже был молодой.

– Я из полиции, прошу открыть, – максимально понизив голос, сказал Санъюн.

Некоторое время за дверью было тихо, потом послышался скрежет открываемого замка. Волосы Хеын были забраны назад в аккуратный пучок, на лице не было и следа косметики. «Хм, раз она в этот час дома, стало быть, нигде не работает. На что же она тогда живет?» С такими мыслями инспектор зашел в квартиру.

Они сели друг напротив друга. Санъюн пристально смотрел на хозяйку: хоть он и знал, что у нее СПИД, но внешне это заметно не было. Хеын подала полицейскому бумажный стаканчик с зеленым чаем.

– Вы же догадываетесь, зачем я к вам пришел?

– Да. По поводу похищения Рохи.

– Знакомы ли вы с господином Пак Чхольвоном?

Хеын вскинула голову, будто ей за шиворот холодной водой брызнули.

– Это же он вам сказал, что видеокамеры в доме у профессора Чхве убраны?

Некоторое время она помолчала, потом издала тихий вздох и с видом, что больше не хочет ничего скрывать, кивнула.

– Я готова взять на себя любую ответственность.

– Он арестован по обвинению в убийстве.

– Что?! Этого не может…

– Его подозревают в убийстве и Чхве Чжинтхэ, и еще одного сотрудника клиники.

– Да как же…

Хеын выглядела совершенно потрясенной: известие об убийстве профессора казалось ей невероятным, но смерть еще одного человека была для нее еще более ошеломляющей.

– Я бы хотел услышать все, что вы знаете про господина Пак Чхольвона.

Она задумалась, выпила стакан воды, словно хотела затушить жжение в горле, после чего посмотрела в окно. Похоже, ей не очень хотелось ворошить прошлое и вспоминать о том времени. Рассказ ее был про то, о чем Санъюн по большей части и сам догадывался: ее удочерили, а потом из-за Пак Чхольвона она была инфицирована СПИДом.

– Поэтому от вас и отказались?

– Нет. В то время Чхве Донок практиковал лечение СПИДа путем использования «генетических ножниц»[30]. Но когда выяснилось, что метод, разработке которого он посвятил свою жизнь, на девочках не работает, он тут же от меня отказался. С Пак Чхольвоном они без лишнего шума договорились – тот все-таки человека СПИДом заразил… И практически сразу после этого Чхве Донок взял из приюта другого ребенка, на сей раз мальчика. Но городок-то у нас был небольшой, слухи разлетелись бы мгновенно… Думаю, поэтому он так стремительно свою клинику и закрыл.

«Генетические ножницы»… От этих слов у Санъюна по спине пробежал холодок. Получается, что Чхве Чжинтхэ, которого тоже усыновили, решил продолжить эксперименты своего приемного отца и манипулировал с генной инженерией, проводя незаконные опыты на детях и искусственно выращивая из них гениев? С той лишь разницей, что он-то для Чхве Донока был приемный, а Рохи – его собственная дочь… Получается, через родную кровь переступил? Причина его ссор с женой теперь тоже была понятна: из-за экспериментов в домашней лаборатории. Собственно, как и предполагал Чжондо.

– Ну вот, а когда я училась в средней школе, Пак Чхольвон меня разыскал. Он чувствовал вину, что из-за него моя жизнь была разрушена. Я вообще не хотела его видеть, но… но поскольку мне тогда приходилось нелегко, я приняла его помощь. Потом вышла замуж, родила дочь. Думала – всё, на этом злоключения закончились. Но тут вернулся СПИД. А считалось ведь, что генетические ножницы его вырежут. СПИД обычно развивается через десять лет. Когда они прошли, я думала, что вылечилась. А тут больше двадцати лет прошло – и рецидив… Я так думаю, это мой приемный отец Чхве Донок что-то с операцией напутал. Но у него уже не спросишь – умер. Ко всему прочему еще и Хиэ заболела… И тут мне случайно стало известно, что, оказывается, эксперименты по изменению ДНК у людей и не прекращались. Я разозлилась, но одновременно и подумала: «Вот он, мой шанс». На девочках эта методика не работает, я это еще в детстве на своем опыте совершенно точно узнала. Получается, наш профессор занимается мошенничеством. Понятно, что если б спонсоры про это узнали, то разразился бы скандал. Я признаю́, что под этим предлогом хотела вымогать у него деньги. Поэтому Пак Чхольвон, который отвечал за камеры в клинике Хегван, и попросил отдать ему на обслуживание еще и профессорский дом. Но про убийство я ничего не знала, это правда.

Закончив говорить, Хеын глубоко вздохнула.

– Зачем нужно было похищать ребенка? – спросил Санъюн.

– Если б я просто его шантажировала, то Чхве Чжинтхэ мог бы спрятать все улики, а потом заявить на меня в полицию. А девочка была главным свидетельством, без нее он уже никуда не делся бы… Постойте, а что же с Чхольвоном? Где он сейчас?

– В тюрьме.

Хеын закусила губу – похоже, сильно переживала за своего знакомого.

Санъюн оглядел дом – очень небольшой и чистый. «Уж не стараниями ли Чхольвона он ей достался?» Осматривая обстановку в