гораздо чаще — возможно, он напомнил ей времена, когда она переписывалась примерно так же со своим мужем.

Письма, ранее просто тёплые, приобрели теперь какой-то более эмоциональный оттенок и то, к чему всё это ведёт, Аркадию не особо нравилось.

У них разрыв в возрасте почти двадцать пять лет, а ещё тут нравы весьма специфичны, поэтому если уж вошёл в это дело, то будь добр жениться.

Он придерживался всё того же тона, что и в предыдущих своих письмах, а также писал стихи на разные темы — времени на это у него хватало. Кирками машут и наряды несут нижние чины, а он тут организатор и идейный вдохновитель…

«Вольский, надо признать, держал строгую дисциплину и правильно наладил все процессы», — подумал Немиров. — «Только трусом оказался — вот одна его беда. Такие на войне — хуже предателей».

Задача офицера и солдата — подавить свой инстинкт самосохранения и быть готовым решительно положить свою жизнь на выполнение приказа. Если этой готовности нет, то это паршивый офицер или солдат.

Аркадий дожил почти до самого конца Третьей мировой только потому, что он был готов умереть в ходе выполнения приказа, но дополнял эту готовность тщательным планированием.

Да, случалось, что от него ничего не зависело и его смерть — это решённый вопрос, но тогда его спасали слепая удача и непредвиденные факторы. Что-то он не досмотрел, а что-то не увидел враг — так и выживали они на Последней войне…

«Армия превращает удачные элементы личного планирования в алгоритмы», — подумалось ему. — «Так и пишется боевой устав».

Всё спланировать невозможно, ни в одном уставе нет ответа на все вопросы, но надо стараться обеспечить максимально возможный контроль над ситуацией. Потеря контроля офицером — это неизбежная гибель всего подразделения. Армия — это контроль.

Причём это должен быть не тот «контроль», при котором солдат не должен делать ни одного лишнего движения, а нечто вроде «гибкого контроля». Здоровую инициативу убивать нельзя, но у не знающих устава солдат здоровая инициатива — это редкая гостья.

Это приводит Немирова к очевидной мысли — солдат надо учить.

«Гибкий контроль» поля боя подразумевает не только компетентного офицера, но также компетентных сержантов и солдат. Один сильный элемент не перекроет общую слабость подразделения.

«Проактивность», (1) — подумал он, вспоминая некоторые эпизоды из прошлой жизни.

После демобилизации по состоянию здоровья, его направили на курсы психотерапии, потому что штатные психологи военного госпиталя начали наблюдать у него посттравматическое стрессовое расстройство.

«Бронебойный снаряд, врезавшийся в твой танк и убивший рядом с тобой человека, просто не может не оставить след в твоей психике», — подумал Аркадий. — «Правильно сделал, что начал ходить на сеансы».

Сначала ему казалось, что его тут «лечат», в том смысле, что говорят прописные истины, которые как-то должны ему помочь, но затем он ознакомился с рекомендованной психологом литературой и начал втягиваться.

Война убила его. Психически он умер на ней, а на его месте возродился будто бы какой-то другой человек.

Терапия помогла ему вытащить этого человека наружу и дать ему возможность жить дальше.

Но терапия не могла дать ему механизмов, которые защитят его психику от повторной отправки на войну. И он снова умер. Только вот в этот раз на место убитого никто не пришёл. А затем он умер по-настоящему и теперь находится здесь.

Неожиданно, но это придало его жизни долгожданный смысл.

Он очень долго и тщетно искал его, никакой психолог не может помочь с поиском того, что ты должен найти сам, а оказалось, что для этого ему нужно было умереть.

Это глубокое самокопание слегка утомило его, поэтому он решил, что пора писать ответное письмо Марии Константиновне.

«Дорогая моя Мария Константиновна…» — начал он писать. — «Спешу сообщить Вам, что сегодня наблюдал прелюбопытнейшее явление — попытку психической борьбы со мной и моими подчинёнными…»

* * *

— Тревога!!! — проснулся Немиров от громкого крика.

Первое его действие — взведение Нагана, выхваченного из-под подушки.

На фоне раздаётся частая стрельба, а по мощёной дороге заставы гулко топчут десятки сапог.

Второе его действие — обуться.

Выбежав на улицу, он увидел организованное движение группы быстрого реагирования к своим позициям.

По противнику стреляют часовые, а остальной личный состав спешно выстраивается у казармы.

Подпрапорщик Еремеев, согласно давно уже выученным и закреплённым инструкциям, рассредоточит солдат по штатным местам. Это займёт не более семи минут — быстрее никак не получается.

Группу быстрого реагирования он учредил почти полгода назад и это теперь отдельный суточный наряд, который всегда бодрствует и всегда при оружии.

Располагается он в отдельном укреплённом помещении со стальной дверью и входить туда может только дежурный по заставе и командир заставы.

Застать группу быстрого реагирования врасплох практически невозможно — Аркадий сделал всё, чтобы этот взвод всегда находился в боевой готовности и был неуязвим даже для самых внезапных нападений.

Пуштуны, как он и ожидал, решили напасть ночью. Было очевидно, что днём у них нет никаких шансов, но вот ночь — это время для интересных опций. Ну, они посчитали именно так.

Ночную тьму разрывают вспышки, а также жужжание пролетающих мимо пуль.

— Численность противника? — вошёл он в помещение дежурного по заставе.

— Не могу знать, ваше благородие! — ответил подпрапорщик Иванов, стоящий в сегодняшнем суточном наряде.

А ведь до этого всё было ограничено только часовыми…

Немиров изменил устоявшийся подход и расширил суточный наряд, что не очень-то понравилось солдатам и унтерам. Но теперь им очевидно, что его подход даёт свои плоды — часовым не придётся отстреливаться в одиночку и ждать, пока все остальные соберутся и вооружатся.

Группа быстрого реагирования многократно усилила огневую мощь часовых, что стало слышно по слитным залпам десятков винтовок.

— Управляй нарядом! — приказал Немиров. — Чего ты здесь сидишь⁈ Нас атакуют!

— Есть, ваше благородие! — вскочил подпрапорщик и быстрым шагом устремился к выходу.

Немиров тоже покинул дежурку и направился к башне — с неё будет лучше видно.

На верхней площадке башни был отличный вид на происходящее сражение.

Пока он поднимался, солдаты заняли оборону и начали палить по пуштунским племенным воинам, которые успели подобраться лишь на сотню метров.

Они стреляли по каменным стенам заставы, пытаясь достать солдат, но бойницы в стенах узки и попасть через них по человеку весьма маловероятно.

На верхней площадке башни тоже уже были солдаты, которые палили из Мосинок по укрывшимся за камнями противникам — это была отдельная часть его