было «рухсатнама», что переводится как «разрешительный документ».

— Нишон беде, — потребовал Аркадий.

Караванщик вытащил из халата потрёпанную бумагу.

Текст был на русском. Написано, что Рахамим Давидович Исхаков, предъявляющий это разрешение, имеет право заниматься оптовой торговлей шёлком в Ферганской области. Подписал это разрешение генерал-майор Андрей Петрович Чайковский, военный губернатор Ферганской области, 5 июля 1899 года.

— Спроси его, он что, еврей? — приказал Аркадий рядовому Ивану Шилину.

Рядовой спросил, а караванщик сразу же начал возмущаться и яростно отрицать свою принадлежность к многострадальному народу.

— Переведи ему, что всё найденное в его караване оружие — это основание для отправки на каторгу, — приказал Немиров. — А попытка выдать себя за другого человека — это отягчающее обстоятельство. Взять их.

Судя по имени получателя лицензии, это еврей, сумевший выбить себе разрешение заниматься торговлей сверхценным товаром. В Российской империи действует почти что официальный антисемитизм, а ещё есть черта оседлости, запрещающая евреям селиться везде, кроме ряда западных губерний.

В такой экстремальной обстановке очень трудно вести бизнес, поэтому евреи проявляют чудеса акробатики, когда добиваются подобных разрешений.

Возможно, Исхаков сунулся в Афганистан, где его и убили или ограбили, после чего разрешение оказалось в руках пуштунов, которые посчитали, что это такой «вездеход», открывающий доступ в богатые, по их меркам, земли кафиров. А может, разрешение просто украли — всякое бывает.

Пограничники окружили «еврейского караванщика» и наставили на него винтовки.

Уже прошло достаточно много времени, чтобы все пограничные пуштунские племена поняли, что вот через эту заставу, с любым оружием, хода нет. Но нет, теперь они пытаются хитрить…

Одна винтовка системы Мосина, две винтовки системы Бердана, а также одно ружьё системы Крнка. Последняя требует уникальные патроны, которые имелись в поклаже, правда, в количестве сорока трёх штук.

Караванщиков заперли в уже вырытом и оборудованном зиндане, где они содержат задержанных в летнее время. Для зимнего времени у них до сих пор есть только одна камера в штабе, но до осени они достроят нормальное тюремное помещение.

Стройка прекращается только в тёмное время суток и по выходным, а всё остальное время солдаты долбят породу и строят.

Башню было решено ставить, поэтому до зимы на заставе живут строители из Скобелева. Уже есть три этажа — осталось ещё два и отделочные работы.

Два взвода Аркадий разместит в башне, чтобы всегда был резерв, который выживет даже в случае внезапного нападения хоть парашютным десантом.

На зиму строители уйдут обратно в Скобелев, а весной вернутся, чтобы построить каменную казарму.

Материал для казармы везут караванами, которые приходят почти каждый день.

Это всё организовала Мария Константиновна, отправившая Нарцисса в Скобелев, чтобы он оттуда руководил всеми закупками и логистическими процессами.

Камень везут из Коканда, древесину оттуда же, а цемент едет из центральных губерний.

Это очень сложное предприятие, требующее серьёзных усилий со стороны солдат и самого Немирова, но зато у них уже самая серьёзно укреплённая застава в регионе.

Даже сейчас, в недостроенном состоянии, она принципиально непроходима без серьёзной артиллерии. Две роты солдат способны остановить тут тысячи…

— Кузьмин! — позвал Аркадий. — Запиши все номера и сличи с уже записанными!

Глава пятнадцатая

След шакала

— Эй, подпоручик! — крикнул какой-то пуштун, стоящий метрах в двухстах от заставы. — Выходи — говорить будем!

— Ваше благородие, — обратился к Аркадию один из солдат, Тарас Синицын. — Может его «того»? Пристрелить?

— А за что? — усмехнулся тот.

— Ну, видно же, что из разбойников зарубежных, — пожал плечами солдат.

— Нет, лучше поговорим сначала, а там посмотрим, — вздохнул Аркадий, после чего подошёл к почти законченной стене. — Ты кто такой⁈

— Моё имя не имеет значения! — ответил явный посланник. — А вот что тебе нужно знать — Тарик, наш мудрый вождь, готов объявить награду за твою голову! Лучше бы тебе начать пропускать наши караваны!

— И во сколько он оценивает мою голову⁈ — поинтересовался Аркадий.

— Он назначит такую цену, что тебя захотят убить все окрестные мужчины! — ответил посланник.

— А что он будет делать, если я назначу цену за его голову⁈ — спросил Аркадий и усмехнулся. — Я — очень богатый кафир! У него достаточно золота, чтобы перебить моё предложение⁈

— У тебя есть шанс уцелеть, подпоручик! — предупредил его посланник. — Пропускай караваны и будешь жить дальше! Капитан, что был до тебя, жил спокойно! Мы любим послушных офицеров! Подумай об этом, подпоручик!

— Попробуете послать ещё один караван с оружием — я лично прослежу, чтобы все караванщики отправились на рудники в Сибирь! — ответил на это Аркадий. — Там вашему брату очень плохо — холодно и волки подъедают! Здесь вас ждёт только смерть или каторга! Отступитесь или просто так погубите множество своих людей!

Капитан Вольский, ради спокойной службы, закрывал глаза на то, что проходит через заставу — трусливый поступок, но объяснимый.

— Теперь за твою голову точно будет назначена награда! — сообщил посланник, после чего развернулся и пошёл прочь.

Сейчас Немирову стало очень не хватать разведывательных дронов. Было время, когда они имелись у каждого подразделения. Дрон мог бы проследить весь путь посланника до самого логова банды.

«А потом мы, на третьих „бэхах“, залетели бы туда и выгрузили штурмовиков прямо у входа», — усмехнулся своей мысли Аркадий. — «А дальше изо всех щелей летят пух и перья — штурмовики бы зачистили от этих индюков каждую щель».

Мысль о штурмовиках вернула его ко вчерашним размышлениям о проблематике траншейной войны.

Как организовать эшелонированную оборону он знал хорошо, но вот как её взламывать, когда у тебя нет бронетехники и высокоточной артиллерии, он имел только дилетантское представление.

— Будут нападать, ваше благородие… — произнёс подпрапорщик Еремеев с грустью в голосе.

— Подпрапорщиков Буркина и Иванова ко мне, — приказал Аркадий.

— Слушаюсь, ваше благородие! — помчался исполнять приказ рядовой Кузьмин.

— Подпрапорщик Еремеев, — обратился Немиров к командиру третьей роты. — За мной.

Сам он, подавив очередной приступ тяги закурить, пошёл к своему дому.

«Алексей к табаку не притрагивался ни разу», — подумал он, идя по ровной и аккуратной мощёной дороге, проходящей через всю заставу, от ворот до ворот. — «А курить хочется так, будто я заядлый и насильственно бросивший».

Но это было правдой — он и есть заядлый курильщик, бросивший насильно.

Часть своей жизни, после повреждения лёгких,