—А ты кровожадный…— шутливо обеспокоилась я.

—О, да, детка, я такой,— хищно улыбнулся он, щёлкнул зубами и натянул свои футболку и пиджак.

Поцеловав меня в шею и подталкивая перед собой, Ян повелел мне двигаться к выходу.

—Только дверью не хлопай, а то Олимпиада проснется и решит, что ты за её санками охотишься!— заговорщицким шёпотом предупредила его я, когда мы выходили из квартиры.

—А она поклонница только зимних видов спорта? Из летнего спортивного инвентаря у неё ничего на балконе нет? А то санки — уже как-то неактуально,— улыбнулся он.

—Сам у неё спроси, когда этажом ниже она на тебя нападет,— посоветовала я.

* * *

Через каких-то пятнадцать минут (такая прелесть — ночью никаких пробок!) мы уже сидели на Яновой кухне, и только сейчас я почувствовала, насколько голодна. Я в нетерпении ёрзала на высоком барном стуле, пока он колдовал над мясом с овощами — мне он ничего не доверил, поскольку решил, видимо, что с едой у меня натянутые отношения, и готовить я вряд ли умею.

—Ну, можно я хоть что-нибудь сделаю, что ли! А то чувствую себя клинической идиоткой, которой даже нож в руки дать нельзя из боязни, что зарежется!

Ян сурово на меня посмотрел.

—А ты точно не зарежешься? Я не перенесу утраты.

Я обиженно фыркнула и, скрестив руки на груди, гордо отвернулась.

—Ну ладно, можешь сделать салат,— смилостивился он и достал из холодильника фету, помидоры, сладкий перец, салат и маслины.

Я подхватилась со своего места и подбежала к столу.

—Греческий — это я умею,— торжествующе возвестила я.

Он протянул мне нож, и когда я уже почти ухватилась за рукоятку, одернул руку и осведомился:

—Точно умеешь? И не зарежешься?

Я выхватила из его рук нож.

—Если не перестанешь издеваться, то зарежу тебя, а потом сама зарежусь!

—А ты кровожадная!

—О да, малыш, я такая,— я хищно оскалилась.

—Малыш?— он удивленно выгнул бровь.

—Детка?— тоже удивилась я.

Он расхохотался, притянул меня к себе и усадил перед собой на кухонный стол. Ножи мы побросали.

—Только не трогай ничего из электроприборов, женщина-молния,— пробормотал сквозь поцелуи Ян.

—Если ты сейчас не замолчишь, я и без помощи электричества тебя чем-нибудь шандарахну,— ласковым шёпотом пообещала я, совершенно не выпадая из процесса.

Через некоторое время мы жевали подгоревшее мясо, подгоревшие же овощи и мой на славу удавшийся салат, который, по правде говоря, испортить уж очень трудно.

—Ну, и кто из нас не умеет готовить?— надменно спросила я.

—Это все из-за тебя, коварная соблазнительница! Если бы не ты, у меня бы все вышло идеально.

—Ну-ну, утешай себя этой мыслью.

В воскресенье я проснулась часа в два дня. Ян ещё спал, а я лежала и задумчиво грызла ноготь: мне опять приснился тот сон с дверью. Только кое-что изменилось. Кто-то хотел войти. Из-за двери доносились холодящие кровь звуки: какие-то завывания, стоны, шуршание и поскребывание. От мысли, какое существо может издавать подобное, становилось не по себе.

—Что с тобой?— Ян уже проснулся и беспокойством смотрел на меня.— Ты выглядишь испуганной.

—Просто неприятный сон.

—Надеюсь, это не я навеваю кошмары?— он поцеловал меня в плечо.

—Конечно, нет,— кисло улыбнулась я.

—Ты знаешь, я спросонья тоже испугался.

—Да? Надеюсь, это не из-за моего растрёпанного вида?— я провела рукой по волосам, отмечая про себя собственную повышенную лохматость.

—У тебя замечательный вид. Со всех ракурсов,— Ян плотоядно улыбнулся.— Нет. Я подумал, что всё, произошедшее вчера, мне приснилось. Потом открыл глаза — а ты рядом со мной. Моя,— притянул меня к себе он.

—Твоя,— согласилась я, а Ян немного отстранился, чтобы внимательно посмотреть мне в глаза. Мне почему-то стало так тепло от его взгляда и объятий, и почувствовала себя самой счастливой на свете. Будь на его месте кто-то другой, я бы возмутилась собственническим замашкам. А ему — сама хотела принадлежать всей, без остатка. В груди, в районе сердца, зрела невыразимая нежность к моему оборотню, хотелось ещё сильнее прижаться к нему, окутать всего ею. Я не стала сопротивляться порыву и потянулась к нему с поцелуями. Ян, похоже, решил, что это призыв к действию… Странное чувство в груди нарастало с каждой секундой и с волной наслаждения нас будто притянуло к друг другу накрепко, будто магнитами.

—Даже не верится. Правда, моя?— вернулся к прежней теме он, после того, как страсти утихли и пульс пришёл в норму.

—Ага,— пребывая в усталой неге, улыбнулась я.

Ян без единого признака утомления заулыбался как Чеширский кот. Сграбастал меня и положил голову мне на грудь.

—Помнишь, ты тогда сказала, что будь я хоть последним мужчиной на Земле — ты не станешь со мной встречаться. Меня это сильно выбило из колеи. Мне никогда такого не говорили.

—Не напоминай. Мне стыдно за то, что я тебе тогда наговорила.

—Но я тебе поверил — ты была очень убедительна.

—Просто тогда мне было очень обидно. И я не выбирала выражений. В общем, это было большое преувеличение, усиленное состоянием аффекта. В этом я была не совсем справедлива по отношению к тебе.

—Нет Ты была права. Твои слова заставили задуматься. Я, действительно, имел несколько предвзятое отношение к ведьмам. А ты изменила его.

—Чем же?

—Тем, какая ты есть.

—Но и ты не самовлюблённый шовинист.

—Нет?

—Нет.

—Я рад, что ты так думаешь.

Ну, все, пора вставать! Я высвободилась из его объятий и, натянув на себя его футболку, хотела направиться на кухню. Ян, подперев голову рукой, снова разглядывал меня. Поймав его взгляд, я натянула футболку пониже. Он усмехнулся.

—Куда это ты?

—Мне нужно срочно принять дозу кофеина, иначе я просплю весь день.

—Только не сбегай от меня, пожалуйста,— совершенно серьёзно попросил он.

—Не сбегу,— без тени улыбки пообещала я.

А ты сам, когда от меня сбежишь? Он счастливо улыбнулся мне. Нет, не сбежит! По крайней мере, не сегодня. И это я в его доме, куда он побежит? Хотел бы уйти, ушёл бы ещё вчера — он ведь добился от меня, чего хотел. И зачем бы просил не убегать?

—Ну, тогда — я в душ,— Ян бодро поднялся с постели.

Теперь настала моя очередь рассматривать его. Я ещё ни разу не видела его при свете дня в одних трусах. Господи, какой он красивый! Подтянутый, мускулистый, будто ожившая реклама мужского белья, сошедший со страниц глянцевого журнала! Восемь кубиков и всё остальное.