Помощник побледнел, но твердо ответил:

— Есть. — Четко развернулся и шагнул в комнату отдыха дежурного.

Внезапно сотрудник из бельгийского подразделения Особой группы, как охарактеризовал его Серебрянский, прикомандированный к отряду Семеныча на время этой операции с непонятными целями и не принимавший никакого участия в происходящем, тихо проговорил:

— Командир группы, внимание.

Семеныч с удивлением взглянул на этого странного человека:

— В чем дело?

Последний, не обращая никакого внимания на удивление диверсанта, так же тихо продолжил:

— Меня зовут Фарада. Для отсечения ложных приказов, которые могут идти от высокопоставленных участников антисоветского подпольного центра, каждый командир подразделения, участвующий в операции, получил четкие инструкции, что приказы могут приниматься от посторонних лиц, только если они назовут пароль переподчинения. Вы должны знать этот пароль.

Командир группы захвата вопросительно прищурился:

— Да, знаю. И?..

— Очень хорошо.

Фарада шагнул к Семенычу и что-то прошептал ему на ухо.

Услышав сказанное, диверсант вытянулся перед прикомандированным:

— Есть выполнять ваши указания, товарищ Фарада.

Фарада тусклым взглядом, от которого у старшего группы захвата прошел мороз по коже, посмотрел ему в переносицу:

— Сейчас подойдет моя команда, дайте приказ вашим людям возле черного входа пропустить их.

Через несколько минут в коридоре, ведущем к помещению оперативного дежурного, послышался топот множества ног, и он стал заполняться военными в непривычного вида маскхалатах, вооруженных незнакомым оружием. Они быстро выстроились вдоль стены и замерли.

Окинув своих подчиненных взглядом, Фарада повернулся к Семенычу:

— Вашего радиста ко мне.

Когда радист, таскающий за плечами тяжелый ящик переносной рации, вытянулся перед прикомандированным, тот приказал:

— Дайте сообщение в центр, что здание захвачено.

Радист взглянул на своего командира. Тот молча кивнул головой: «Выполняй». Быстро сняв рацию и поставив ее на стол, радист выдал в эфир свой позывной. Получив ответ, он отстучал кодовое слово, означающее успешное завершение операции.

Дождавшись ответа, Фарада бросил ему:

— Отойдите от рации.

Достал из кобуры пистолет и три раза в нее выстрелил. Потом повернулся к Семенычу:

— В ближайшее время возможна попытка «внутряка» взять здание штурмом. Вы и ваши люди остаетесь здесь для обороны. В помощь вам оставляю отделение моих бойцов. Будете выполнять все приказы командира отделения. С этого момента все контакты с внешним миром только через назначенного мной человека. За попытку выйти на несанкционированную им связь — расстрел на месте. Повторите.

Внимательно выслушав ответ, Фарада удовлетворенно кивнул головой:

— Прекрасно.

Больше не обращая внимания на Семеныча, Фарада развернулся к своим подчиненным:

— Крот и Отшельник — в авангард. Вам пять минут на дверь в подвал. Молчун, принимайте командование обороной здания. Остальные — за мной.

Когда спина последнего человека из отряда Фарады скрылась за углом коридора, ведущего к лестнице в подвальное помещение, Молчун вытащил из бокового кармана маскхалата сложенный в несколько раз большой лист бумаги и протянул его Семенычу:

— Здесь план этого дома. Ознакомьтесь, в каких точках ваши люди должны занять оборону…

Московская область, 26.01.34 г., 10:45. Автобронетанковый полигон РККА «Кубинка».

С раннего утра в Подмосковье было солнечно и морозно, но внезапно погода испортилась, и к десяти часам разбушевалась метель. Но она не помешала частям 11-го механизированного корпуса, переброшенного на полигон из-под Ленинграда, на базе которого проходил завершающий этап учений сухопутных войск Московского военного округа, продолжать заниматься своими делами. Пехота, матерясь, окапывалась, вгрызаясь ломами и лопатами в мерзлую землю, ревели прогреваемые двигатели танков и грузовых автомобилей, сновали с громадными катушками за плечами вездесущие связисты.

Начальник политического управления РККА Гамарник ехал в персональной легковой машине на сбор политработников корпуса, который должен был быть по плану проведен еще три дня назад, но по странной прихоти командующего учениями замнаркома обороны Тухачевского был отложен на сегодня.

Гамарник был в плохом расположении духа. Мало того, что сбор проводился не по плану, но еще вдобавок его надо было проводить в большом металлическом ангаре, расположенном на самой окраине полигона.

Все это очень не нравилось начальнику политуправления, и он про себя решил, что обязательно поставит вопрос на коллегии наркомата о халатном отношении замнаркома к такой важной деятельности, как партийно-политическая работа в войсках.

Поплутав по полигону, автомобиль наконец подъехал к месту назначения. Ежась от холода, Гамарник с трудом вылез из него и всмотрелся во встречающих. Кутаясь в уставной полушубок, его терпеливо ожидал начальник политуправления Московского военного округа Векличев в окружении порученцев. Увидев вылезающего из машины шефа, Векличев шагнул к нему и приложил руку к шапке:

— Товарищ начальник…

Гамарник махнул рукой, останавливая своего подчиненного:

— Прекращайте. Ведите меня внутрь, а то замерзнем тут как собаки.

Внутри ангара оказалось на удивление тепло, видно, работали штатные обогреватели. На стульях, выставленных рядами по всему помещению, сидели перешептываясь политруки и помполиты частей и подразделений 11-го корпуса.

Увидев входящих, кто-то скомандовал:

— Товарищи политработники!!!

Все вскочили, и в ангаре повисла тишина. Начальник ПолитУпра барственно повел рукой:

— Садитесь. Не будем терять время и приступим.

Не дожидаясь, пока все усядутся, он шагнул к выставленной в президиуме трибуне и раскрыл панку с текстом заготовленного доклада:

— Товарищи, международная обстановка…

Начальник политуправления вооруженных сил пятнадцать минут с чувством описывал сложную международную обстановку, сложившуюся вокруг СССР. Но когда он перешел к внутренней политике партии и ее достижениям в преддверии начинающегося сегодня съезда ВКП(б), боковые двери ангара внезапно распахнулись, и в них начали вбегать вооруженные люди, одетые в обычные для диверсантов военной разведки комбинезоны и кожаные шлемы. Неизвестные стремительно разбежались по периметру помещения и наставили на политработников стволы ручных пулеметов. В ангаре повисла недоуменная тишина.

Сзади Гамарника раздалось ехидное «кхе-кхе». Он резко развернулся. На него весело смотрели трое военных без знаков различия, один из которых, оттолкнув плечом обескураженного начальника политуправления РККА, подошел к микрофону: