– Все равно ничего не хочу знать.

– Или что Джеймсу Харрисону удалось купить дом на Уэлбек-стрит в 1928 году, – продолжал Алек, словно бы ее не слыша. – Особняк принадлежал высокопоставленному политику, который ранее входил в кабинет министров Ллойда Джорджа[22]. Странно, что актер без гроша в кармане смог позволить себе такой большой дом. Разве что ему перепала крупная сумма денег.

– Извини, Алек, но я не при делах.

– Ну и, наконец, я не скажу тебе, что в двадцатых годах некая Роза Элис Фитцджеральд служила фрейлиной в королевском доме.

Джоанна уставилась на него, разинув рот.

– Ни фига себе! Бери-ка целую бутылку.

Они уселись за столик в углу, и Алек рассказал, что ему удалось выяснить.

– Итак, ты хочешь сказать, что моя старушка Роза и Джеймс Харрисон, он же Майкл О’Коннелл, вступили в сговор и шантажировали кого-то из королевской семьи? – уточнила Джоанна.

– Да, я так предполагаю. По-моему, письмо, которое ты получила, на самом деле было любовным посланием самой Розы к Джеймсу, точнее, Майклу, или, как в нем написано, Сиаму. И не имело никакого отношения к истинной интриге.

– Но почему в письме Роза упоминала о невозможности отношений с Джеймсом?

– Потому что достопочтенная Роза Фитцджеральд была фрейлиной. Она происходила из аристократической шотландской семьи. И вряд ли бедный ирландский актер мог составить ей хорошую партию. Наверняка им приходилось держать свою связь в секрете.

– Господи! Зачем я столько выпила? В голове туман. И мысли путаются.

– Тогда я буду думать за тебя. Проще говоря, полагаю, что Роза и сэр Джеймс…

– Майкл О’Коннелл в те дни, – поправила Джоанна.

– Майкл и Роза были любовниками. Роза, исполняя свои обязанности в королевском доме, узнала некую пикантную историю и рассказала Майклу-Джеймсу, который после начал шантажировать заинтересованное лицо. В свертках, которые Уильям Филдинг забирал для Майкла-Джеймса, вероятно, были деньги. Затем Майкл исчез, возможно, бежал из страны, и попутно кинул Розу. А несколько месяцев спустя вернулся в новом облике и на полученные деньги купил дом на Уэлбек-стрит, женился на Грейс – и все путем.

– Ладно. Давай обдумаем твое предположение, – проговорила Джоанна. – Стоит признать, оно ничуть не хуже всего, что до сих пор приходило мне в голову. И, похоже, концы с концами сходятся. Но почему после смерти Джеймса Харрисона поднялся такой кипиш?

– Что ж, попробуем немного поразмыслить. Мы точно знаем, что Роза провела много лет за границей и вернулась в страну сразу после смерти сэра Джеймса. Быть может, теперь, когда его не стало, она планировала раскрыть правду. Хотела очернить его имя, отплатить за то, что он бросил ее много лет назад.

– Но почему она не заговорила раньше?

– Боялась. Вдруг у Джеймса был на нее какой-то компромат и он угрожал Розе. А потом она узнала, что больна и время на исходе, и решила, что больше нечего терять. Я ничего не знаю, Джо, просто предполагаю.

Алек затушил сигарету в пепельнице и закурил другую.

– Но ее признание могло вызвать панику во влиятельных кругах. В это дело вовлечена МИ-5, Алек. И похоже, речь о чем-то весьма серьезном, – выдохнула Джоанна. – Настолько, что начальство убедило Маркуса Харрисона соблазнить меня с целью выяснить, что мне известно.

– Кто тебе это сказал?

– Мой друг Саймон.

– Ты уверена в его словах?

– О да.

Алек выругался себе под нос.

– Проклятие, Джо… Что все это значит?

– Ну, если следовать ходу твоих мыслей, то Роза и Майкл явно обнаружили нечто важное. – Она заговорила тише. – Боже, Алек, уже два человека погибли при странных обстоятельствах… Я не хочу стать третьей.

Они немного помолчали. Джоанна отчаянно пыталась привести в порядок затуманенные мысли. В памяти вспыли сказанные Алеком слова: «Никому не доверяй…»

– Алек, откуда этот внезапный интерес после того, как ты меня выгнал?

Он разразился лающим смехом:

– Не волнуйся, солнце, мне не платят, чтобы я за тобой шпионил. Но, сдается, тебе нужна помощь. Потому что это дело просто так не отпустит. А все прочие, похоже, тебя обманули. Я же, хоть и не похож на рыцаря в сияющих доспехах, постараюсь сыграть эту роль.

– Если я решу продолжить расследование.

– Да. Итак, что дальше?

– До того как я узнала правду об истинных чувствах Маркуса, мы с ним собирались на выходные в Ирландию. Уильям Филдинг говорил об ирландских корнях, и Маркусу вроде бы удалось определить, где мог родиться Майкл О’Коннелл, если в этом вообще есть какая-то правда.

– Каким образом?

– Он сказал, сын Зои упомянул местечко в Ирландии, о котором дед рассказывал ему перед смертью. Возможно, мальчик ошибся, но…

– Никогда не отмахивайся от слов ребенка, Джо. Свои лучшие новости я выудил именно у детишек.

– Значит, тебя совсем не мучают угрызения совести, Алек.

– А это – признак хорошего журналиста. – Он взглянул на часы. – Мне пора. Само собой, мы с тобой сегодня не разговаривали. И я не стану советовать тебе поехать в Ирландию и посидеть в местном баре, где можно услышать множество сплетен. Не скажу поторопиться, пока Маркус или кто-либо другой тебя не опередил. И, конечно же, не упомяну, что сегодня вечером ты неважно выглядишь. Вполне возможно, в ближайшие пару дней тебя свалит грипп и ты не сможешь выйти на работу. – Алек сунул сигареты в карман. – Доброй ночи, Джо. Позвони, если возникнут проблемы.

– Доброй ночи, Алек.

Джоанна проводила его взглядом и, несмотря на паршивый день, улыбнулась. По крайней мере, Алек, вино или смесь того и другого сумели поднять ей настроение. Она вышла на улицу и поймала такси. Не нужно спешить, утро вечера мудренее. Лучше сперва обдумать полученную информацию и лишь потом планировать, как быть дальше.

Вернувшись домой, Джоанна нашла на автоответчике восемь новых сообщений от Маркуса. В дополнение к семи пропущенным вызовам на мобильный и многочисленным звонкам на рабочий телефон, которые Джо попросила секретаршу сразу блокировать.

– Похоже, тебе заплатили чертову уйму денег, скользкая, двуличная, мерзкая, ничтожная, насквозь прогнившая жаба, – прорычала она, глядя на телефон, и направилась в ванную принять душ.

Когда она вышла с мокрыми волосами, завернувшись в полотенце, в дверь позвонили. Джоанна выглянула из-за занавески. На пороге ее дома стояла ничтожная, насквозь прогнившая жаба.

– Боже! – воскликнула она и включила телевизор.

Пусть торчит там сколько угодно, не стоит обращать на него внимания.

– Джоанна, – сквозь щель в почтовом ящике донесся его голос. – Это я, Маркус. Знаю, что ты дома. Я видел тебя за занавеской. Впусти меня! Что я такого сделал? Джоанна!

– Черт! Черт! Черт! – проворчала