экономический рост, не учтенное в формулировке Манкура Олсона, особенно в отношении распространения рисков в рамках модели индустриализации «инвестируй, потом экономь» с высоким уровнем заемных средств. Тем не менее круги компенсации явно приводят к порочным макросоциальным последствиям, что поднимает важный вопрос о том, как их можно ликвидировать или трансформировать.

Дерегулирование помогает мало. Дерегулирование часто прописывалось как средство от парохиализма и застоя, вызванных организованными заинтересованными группами, и в течение многих лет было центральным элементом торговой политики США в отношении Японии. Представленное здесь исследование показывает, что на этот приоритет возлагалось слишком много надежд. Субнациональные институты частного сектора, более крупные, чем фирма, такие как отраслевые ассоциации вместе с их расширенными социально-политическими сетями, действительно широко распространены в большей части японской политической экономики, и их внутреннее взаимодействие часто имеет характер сговора. В той мере, в какой такие ассоциации охраняются и поддерживаются государственным регулированием, например, через компенсационные круги, и не могут существовать без него, дерегулирование может усилить конкурентные силы и способствовать глобализации. Тем не менее многочисленны и обратные случаи. В целом недавняя история показала, что дерегулирование является бесполезной торговой стратегией для экономических партнеров Японии.

Изменения в политике — не панацея. В течение многих лет было также модно утверждать, что преобразовать японскую политическую экономику и ее составные части могут политические изменения. Этой точки зрения придерживались канадские, австралийские, а иногда и американские правительственные чиновники, особенно заинтересованные в доступе к сельскому хозяйству. Недавняя история и представленный здесь анализ свидетельствуют о том, что слишком полагаться на партийнополитические изменения как на движущую силу экономической либерализации не стоит. Опыт правления Демократической партии Японии в 2009–2012 годах и последующего возвращения к власти Либерально-демократической партии убедительно показывает, что политические партии не могут с легкостью выступать в качестве проводников преобразований в глубоко укоренившихся субнациональных кругах компенсации, которые доминируют в Японии. Даже энергичные усилия Синдзо Абэ, Дзюньитиро Коидзуми и Ясухиро Накасонэ, имели лишь ограниченное влияние на проведение структурных изменений. Наиболее реалистичные инициативы связаны с расширением кругов с тем, чтобы увеличить разнообразие точек зрения, которые они представляют, а не с нарушением их фундаментального, глубоко укоренившегося режима работы, который так глубоко влияет на базовые структуры стимулирования.

Более тонкий политический аргумент утверждает, что изменения в электоральных правилах, такие как переход в 1994 году в японском парламенте от многомандатного к одномандатному представительству, должны спровоцировать значительные структурные изменения не только в японской политике, но и в японской политической экономии в целом. Этот аргумент основан на совокупности предположений рационального выбора о детерминантах человеческого поведения, которые в целом в этой книге принимаются. Однако данный аргумент игнорирует роль промежуточных институтов и сетей, таких как круги компенсации, в формировании индивидуального выбора, поэтому имеет тенденцию порождать чрезмерно оптимистичные прогнозы относительно способности политической реформы добиться оживления экономики, по крайней мере в краткосрочной перспективе.

Если дерегулирование, партийно-политические преобразования и корректировка электоральных правил не могут существенно ослабить власть кругов компенсации, каковы перспективы их трансформации в более благополучном и космополитическом направлении? Наум приходит пять альтернатив: (1) демографическое истощение; (2) давление извне; (3) следование лучшим зарубежным практикам; (4) инициативы политического руководства; и (5) расширение самих кругов. Все эти варианты синергичны с последней важной и каталитической переменной: просвещенным внутренним руководством.

Демография оказывает определенное влияние. Отрицательный прирост населения постепенно меняет профиль японской политической экономики: среднему фермеру в Японии сейчас шестьдесят семь лет, а средний мелкий лавочник — его ровесник. Население Японии в целом старше, чем население Флориды — символа геронтократии в США; население Японии неуклонно сокращается с 2012 года. Действительно, сегодня в Японии около 26 % населения старше шестидесяти пяти лет, в то время как во Флориде, самом гериатрическом штате Америки, этот показатель составляет всего 19 %[387]. Демография незаметно трансформирует некоторые важные секторы экономики, такие как сельское хозяйство и распределение, снижая главную роль кругов компенсации и открывая более широкий простор для рыночных сил, но происходит это очень медленно.

Иностранное давление в особых обстоятельствах имеет смысл. В настоящем исследовании предполагается, что иностранное давление создает определенный импульс для изменений и это дает надежду на реактивный японский ответ при определенных ограниченных обстоятельствах. Полезность гаятсу (иностранного давления), однако, размывается основными структурными реалиями, а именно: (1) круги компенсации являются субнациональными и, таким образом, не поддаются внешнему давлению; и (2) круги разделяют риск и вознаграждение, что делает их чрезвычайно стабильными и, таким образом, ослабляет преобразующее воздействие иностранного давления. Тем не менее гаятсу может приносить некоторую опосредованную пользу, как это было, очевидно, во время переговоров по сектору распределения в рамках Инициативы по структурным препятствиям (Structural Impediments Initiative, SII) в начале 1990-х годов, когда она была четко согласована с внутренними экономическими силами и хорошо скоординирована с внутренними же акторами, имеющими доступ к соответствующим кругам компенсации[388]. Иностранное давление в рамках многосторонней инициативы ТРР начало оказывать подобное воздействие, пока оно не было роковым образом ослаблено отказом Соединенных Штатов от окончательного соглашения в начале 2017 года.

Хотя японский народ когда-то был восприимчив к иностранному давлению, особенно со стороны Соединенных Штатов, эта склонность ослабевает. Новое поколение, которое чувствует себя менее зависимым от Запада, чем его предшественники времен оккупации, а также менее экономически зависимым от партнеров по «большой семерке», не очень склонно уступать требованиям, которые его представители часто считают необоснованными. Тем не менее эффективность комбинированного давления и внедрения передового зарубежного опыта, особенно в вопросах, связанных с потребителями, может стать более действенной.

Финансовый сектор — потенциальный драйвер долгосрочных изменений. Мы неоднократно отмечали, что японцы страдают от чрезмерной интровертности и неспособности к глобализации. Хотя в основе этих двойных проблем лежит набор стимулов, созданных кругами компенсации, извращения финансовой структуры после краха стратегического капитализма в 1990-х годах лишили капитал способности посылать сигналы стимулов и тем самым серьезно усугубили трудности Японии. Крах долгосрочного банковского кредитования и заметное влияние политики на финансы, наряду с борьбой за появление альтернативных структур кредитного анализа и регулирования, не позволили финансовой системе адекватно воспринимать, оценивать и реагировать на произошедшие революционные изменения в технологии и мире в целом.

Финансовые преобразования, конечно, являются деликатной и трудоемкой задачей. Тем не менее назрели две значимые перемены, которые могут существенно изменить ситуацию в долгосрочной перспективе. Что наиболее важно, большая часть японского делового мира нуждается в изменениях в корпоративном управлении. Доминирование акционеров способствует легкому, ориентированному на стабильность компромиссу (часто не учитывающему прибыль, глобализацию и даже рост), который подразумевается в кругах компенсации. Доминирование акционеров имеет свои собственные недостатки, включая краткосрочные горизонты и распределение