– Неси, – шипит, – сука, мармелад…

А у Анисима распотрошил пакет с гречневой крупой.

Я спускаюсь по лестнице и, не выходя из подъезда, пристраиваюсь на подоконнике. Снимаю ботинок и, аккуратно свернув четвертак, засовываю его в носок. Выворачиваю из штанины карман и вместе с алтушками вытряхиваю вчерашний сучок. А «ваша зелень» куда-то обломилась. Один сучок зеленью не считается, и теперь надо быть начеку.

Наблюдая из окна газон, я прикидываю к нему самый безопасный маршрут. Но, сколько ни прикидывай, опасность грозит из каждой щели. И даже из мусорного бака. Можно, конечно, подняться на чердак и, воспользовавшись крышей, уйти, минуя двор, через дом 14/6. Но нет никакой гарантии, что чуткий дядя Миша, уловив раскаты кровли, не встретит в Большом Вузовском переулке метлой.

Наш газон, если наточить на него карандаш, в своих оттенках не такой уж зеленый. Скорее бледно-коричневый с чахлыми островками травы. Когда-то дядя Миша поливал ее из шланга, и даже хотели посадить цветы. Но у нас не та почва, и вместо клумбы подобием стола навалена куча ящиков, где, венчая пейзаж, как будто на курьих ножках, красуется обглоданный бильярд. Кто-то выбросил его на помойку, и теперь он у нас вместо красного уголка.

Сказочных ножек, правда, всего только две, и, вместо двух недостающих, краснеют два кирпича. А вместо одной из луз разодранным сукном кудрявится черная дыра, и наши карапузы окрестили ее не совсем красивым словом. И в эту лузу никто никогда не целится. А если все-таки попал, то, значит, этим словом «накрылся». Или «загнал дурака». А шарики, точно в Парке культуры и отдыха, выдает вместе с кием Бабон. Он их недавно украл в садике Милютина.

Анисим собрал шары и, поводив треугольником по сукну, выстраивает пирамиду.

– Ну, чего, – улыбается, – Сундук, разбивай…

Я приноравливаю кий и, выбрав на пирамиде угол, прицеливаюсь… И вдруг замечаю приближающегося Бабона.

– Иди, гнида, сюда! – поигрывая желваками скул, выпаливает мне в знак приветствия Бабон, и за его спиной вырастает маленький Петушок.

– А вот и наш Сундучок… – привычно фиглярничает Петушок, – дай, Сундучок, поиграть… – и, навалившись, Бабон выхватывает у меня кий.

Я бросаюсь на Бабона и, вцепившись в кий, тяну его на себя.

Бабон его поворачивает и, вывернув до упора, отсекает от него пальцы. Хватает меня за шиворот и, пригнув к столу, проводит моей щекой по сукну. Сгребает пятерней пирамиду, и несколько шариков, точно давая от Бабона деру, укатываются по лузам.

– Ну что, Сундучок, – все продолжая кривляться, улыбается Петушок, – проиграл…

Я бросаюсь на Петушка, но Петушка голыми руками не возьмешь: выскользнув из моих объятий, он, как подкошенный, валится на землю. Лежачего не бьют.

Кий валяется на земле, и я поднимаю глаза на Бабона. Но Бабона уже нет. Петушок выползает из-под стола и, отряхнув свой вельветовый костюмчик, испаряется.

Анисим топчется на месте и, сощурившись, изображает невтерпеж.

– Сейчас… – и чуть ли уже не приплясывает, – сейчас обоссусь…

И в результате остался один я. Вот это я уже понимаю. Буду теперь играть сам с собой. Как на чертежной доске. Где каждая пуговица – футболист.

Первый удар по мячу делает Эдуард Стрельцов… Сейчас влеплю в дальнюю лузу «свояка», и, точно «банка» в «девяточке», затрепещет в сетке шар!

И потом десять копеек тоже на дороге не валяются.

Но пирамида оказывается какой-то худосочной. Всего девять шаров.

А где же остальные? Наверно, в сетках. Но лузы, сколько я их ни выворачивал, так и остались пустые.

Но мне же их сдавать девочке из кассы. И что я теперь ей скажу?

Скажу, ведь это же совсем не я… но вы не беспокойтесь… Мы только немного поиграем… и я вам все принесу…

Но, покамест раскачивался, бильярд уже, оказывается, успели убрать. И все, что не влезло в карманы, пришлось добирать на детской площадке при Клубе железнодорожников. Где-то за Курским вокзалом. Анисим потом рассказывал.

А меня за неспортивное поведение туда не взяли. И «чтобы, мразь, не выступал!», Бабон устроил мне между лопатками «штопор». А в садике Милютина теперь напрокат остался только настольный теннис, и, несмотря на то что шарик там всего один, Бабон не пожалел бы и его. Но для этого на помойку, помимо двух листов фанеры, необходимо еще выбросить с двумя ракетками и сетку со струбцинами.

Зато у нас теперь своя детская площадка и, вместо девочки из городского дома пионеров, обязанности кассира исполняет Бабон. И, помня цифру десять, ничего не стал менять. Правда, десять копеек надо платить не за шестнадцать, а всего за один шар. И в результате у нас теперь всегда не хватает шариков.

Как правило, Анисим платит наличными, а я за каждый шар отстегиваю по «Золотому ключику». А если «Золотой ключик» заело, тогда вместе с мандаринами отслюниваю Бабону сосиску. Или ватрушку из творожной массы. Нам иногда Дуняша готовит на завтрак. Но, несмотря на такое питание, Бабон почему-то всегда голодный. И вместо кия выдает нам палку от метлы. Или, на худой конец, от швабры.

Я срываю подвернувшийся лист и, прежде чем засунуть в карман, держу его у себя на ладони.

Из листьев, что растут у нас на даче, я не узнаю ни осину, ни ольху, ни рябину. И даже не узнаю березу. Покамест не увижу кору.

Зато сразу же узнаю лист клена. Потому что он растет на майке Рэсса Ковальчука. И жизнерадостный Озеров все за него переживает. Какой он «джентльмен». Недаром же его прозвали Кувалда. (И «своим поведением только позорит коллектив!»)

Кленовый лист на груди у Кувалды огненно-рыжий, а у нас на газоне – с каким-то серым налетом. Наверно, пыль. Да и вообще совсем не клен. И если попробовать на язык, то проступает красно-коричневая слюна.

Зато на майке Всеволода Боброва растет Серп-и-молот. И у Новеллы Матвеевой даже есть такое четверостишие:

Земной рабочий молот

упал на лунный серп…

Какие силы могут

разрушить этот герб?!

Вот это уже другой разговор.

Я закрываю глаза и, «мотая» в подражание «Петухам» во все стороны «шеей», на весь Покровский бульвар «возвышаю свой крик»:

– Па-зво-о-ль! Па-зво-о-ль!! Па-зво-о-ль!!!

Своим вдохновением я напоминаю старьевщика, что с мешком на плече чуть ли не с самой Солянки обходит подряд все дворы и чуть ли не на всю Хитровку заводит свою шарманку.

– Старье бер-е-е-м! Старье бер-е-е-м!! Старье бер-е-е-м!!!

И мне почему-то казалось, что сочетание старьеберем – имя существительное.