– Что ты делал с моей сестрой?

– А ты, никак, ревнуешь?

– Не обольщайся.

– Думаешь, не стоит? – Джекс прошел вглубь каменного сада, петляя между навсегда застывшими слугами и заставляя Теллу следовать за собой.

– Наши с тобой отношения ненастоящие, – со стоном проговорила Телла. – С чего бы мне ревновать?

– Может быть, ты хочешь, чтобы они стали настоящими.

– Слишком уж ты себе льстишь.

– Только потому, что этого не делает моя невеста. – Джекс говорил легкомысленным тоном, но не сводил глаз с Теллы. Он стоял, опершись одной обутой в сапог ногой о парапет испуганной каменной статуи рядом с Теллой. Вынув спрятанный в голенище кинжал, он начал счищать с яблока кожуру, как будто внезапно потерял к разговору всякий интерес.

– Ты все еще не сказал мне, что делал с моей сестрой, – потребовала ответа Телла. – Я хочу, чтобы ты держался от нее подальше.

Джекс оторвал взгляд от лезвия.

– Вообще-то, это она искала встречи со мной.

– Зачем бы ей это делать?

– Я пообещал, что никому не скажу.

Телла фыркнула.

– Даже не пытайся притворяться, что у тебя есть хоть капля совести.

Джекс снял с яблока последний кусочек кожуры и с жадностью надкусил.

– Только потому, что мои моральные принципы отличаются от твоих, еще не означает, что у меня их нет.

– Предлагаю тебе их пересмотреть, – отозвалась Телла. – Большинство людей согласится, что убить кого-то хуже, чем подорвать доверие.

– Разве с тех пор, как мы с тобой познакомились, я хоть кого-нибудь убил? – Джекс провел языком по своим острым белым зубам и снова впился ими в яблоко. Из уголка его рта стекал светящийся сок, красный, как кровь. Даже во время еды он умудрялся насмехаться над ней!

Он вел себя небрежно и лениво, но был самым расчетливым и самоуверенным из всех Мойр. Вероятно, он и Теллу считал чем-то вроде сочного яблока, которое можно понадкусывать, а потом выбросить.

Еще одна красная капля упала с его губ, и Телла, не выдержав, бросилась на него и выбила яблоко из его бледных рук. Затем вцепилась ему в горло. Джекс в мгновение ока обхватил руками ее запястья.

– Ты не можешь убить меня, – напомнил он.

– Но попытаться все равно стоит. – Она пнула его ногой, но он с легкостью увернулся.

– Ты только утомишься, – спокойно сказал он. – Ты уже выглядишь измученной. Побереги силы, они тебе еще пригодятся, чтобы выиграть сегодняшнюю игру.

Телла продолжала брыкаться, но Джекс все так же играючи уклонялся. Его жестокое лицо казалось скучающим.

Однако Телла могла поклясться, что почувствовала, как кровь бежит по его венам, согревая руки, все еще сжимающие ее запястья. Как бы он ни притворялся равнодушным, сердце его колотилось так же быстро, как и у нее.

Телла остановилась, не донеся ногу до цели. Она ощущает его сердцебиение! Она отшатнулась, и он отпустил ее.

– У тебя бьется сердце.

– Нет. Мое сердце безмолвствует уже очень давно, а ты просто обманываешь саму себя. – Его голос стал холоднее, чем она когда-либо слышала, но не сумел развеять жгучего воспоминания о его горячих руках, сжимающих ее запястья.

– Ничего подобного я не делаю! И я знаю, что почувствовала, – возразила она.

«… его сердце давно перестало биться, – вспомнилось ей. – И лишь один человек на свете может вернуть его к жизни – его настоящая возлюбленная. По слухам, поцелуй Принца Сердец смертелен для всех, кроме нее, его единственной слабости».

– Я заставила твое сердце биться, – вскричала Телла. Это была дикая, поистине абсурдная идея. Но Телла ощущала и собственное сердцебиение, которое вдруг ускорилось, а не замедлилось. Тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук. Никогда еще оно не было таким мощным. И таким свободным. – Выходит, это я твоя единственная настоящая любовь. И поцелуй твой не сумел меня убить.

Джекс нахмурился еще сильнее.

– Ты не должна верить каждой истории, которую слышишь. Неужели похоже, будто я в тебя влюблен?

– По мне, так ты похож на чудовище, но это вовсе не значит, что легенда не соответствует действительности.

Телла сообразила, что ей не обязательно любить Джекса, чтобы быть его настоящей любовью. Учитывая, что он является не только Мойрой, но и воплощенным злом, Телла также решила, что для него любовь означает не то же самое, что для человеческого существа. Но это не имело значения. Что действительно было важно, так это то, что, будучи его настоящей любовью, она невосприимчива к его поцелуям. Ей больше не нужно непременно победить в игре, чтобы выжить.

– Это ничего не меняет.

Выражение лица Джекса настолько заострилось, что с ним не могло сравниться даже лезвие самого острого ножа. Но Телла привыкла к его переменчивым взглядам. Теперь она знала, что они не способны причинить ей вреда – как и его ядовитые губы.

– Нет, – возразила Телла. – Это меняет все.

– Только не для твоей матери. – Джекс раздавил каблуком сапога яблочный огрызок, который Телла бросила на землю, превратив его в месиво из кровоточащей мякоти и сока. – Я все еще нужен тебе, если ты хочешь освободить ее.

– А, может, я передумала ее спасать, – произнесла Телла таким тоном, будто действительно утвердилась в этой мысли, но слова показались ей кислыми на вкус. Не совсем ложь, но и не правда.

Джекс, похоже, почувствовал ее неуверенность. Подойдя ближе, он оскалился, отчего у него на щеке появилась ямочка.

– Ты назвала меня чудовищем, Донателла, а сама при этом намерена совершить ужасный поступок.

Ямочка на его щеке исчезла, и на мгновение она увидела, как его лицо исказилось от ужаса, точно такого же, как в первый раз, когда он заговорил о том, что попал в ловушку внутри карты.

– Если спустя какое-то время ты все же захочешь снова увидеть мать живой, то задумаешься о том, чтобы помочь мне. Легендо боится, что Мойры вырвутся на свободу и украдут отнятую у нас силу, которая нужна ему больше всего на свете. Если он сумеет добраться до Колоды Судьбы, в которой заперты Мойры, то уничтожит всех нас вместе с твоей матерью. Единственный способ спасти ее – выиграть игру и помочь мне освободить их. Если, конечно, ты не настолько глупа, чтобы занять ее место. Основываясь на том, что ты только что мне сказала, я сомневаюсь, что ты готова это сделать.

Одним тонким пальцем Джекс на мгновение приподнял подбородок Теллы, а потом неторопливо вышел из сада, как будто между ними только что состоялся ничего не значащий разговор.

* * *

Вернувшись во дворец вскоре после рассвета, Телла отметила, как преобразилась золотая башня в преддверии кануна Дня Элантины. Перила обтянули отрезами блестящей ткани, напоминающей вуаль из слез Невенчанной Невесты. К неудовольствию Теллы, каждая встреченная ею служанка нарисовала на губах красные полоски, имитирующие зашитые рты Ее Прислужниц.