Телла прерывисто вздохнула. Когда Данте отсутствовал, она хотела, чтобы он был рядом, а когда он был рядом, мечтала, чтобы он крепко прижимал ее к себе. Ей нравилось ощущение его рук и звук его голоса. Ей приятно было слушать то, что он говорил, и хотелось верить его словам. Хотелось доверять ему, но пока, похоже, еще не пришла к этому.

– Да, – сказала она, надеясь, что, произнеся свое признание вслух, она сделает его правдой. – Я в самом деле доверяю тебе.

По его губам скользнула легкая улыбка.

– Хорошо. Есть способ все исправить, но мне нужно твое доверие. Легендо наиболее силен во время Караваля, и его магия проистекает из того же источника, что и магия Джекса. Если ты выиграешь игру, Легендо сам тебя исцелит. И Джекс для этого совершенно не понадобится.

– Но, чтобы победить, я должна препоручить себя звездам, а я не знаю, смогу ли это сделать.

– Нет, ты этого не сделаешь, – отрезал Данте. – Я найду другой способ, чтобы ты могла проникнуть в их подземелье.

– Как? Ты слышал Терона. Он сказал, что только мой перстень может открыть хранилище, но он проклят, пока долг матери не будет выплачен.

– Значит, я придумаю что-то еще.

– Нет!

Ухмылка Данте стала шире.

– Если ты боишься, что я планирую вместо тебя отдать звездам себя самого, то не стоит. Я не настолько самоотвержен.

– Что, в таком случае, ты собираешься делать?

– Каждое проклятие можно разрушить, а еще есть обходной путь. Если звезды не согласятся принять другую плату, чтобы снять проклятие с твоего перстня, я отыщу какую-нибудь лазейку.

Телла никогда не слышала подобную формулировку, но предположила, что она имеет смысл. Во всяком случае, она соответствовала словам Джекса о том, что есть только два способа освободить кого-то из плена карты: либо снять проклятие, либо занять место этого человека. Последнее, должно быть, и было лазейкой. Но мысль об этом напугала Теллу больше, чем даже мысль о снятии проклятия.

– Не волнуйся. – Данте прижался губами к ее лбу, запечатлев на коже жаркий поцелуй, и прошептал: – Доверься мне, Телла. Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Внезапно она забеспокоилась о нем самом. Кроме того, она не привыкла доверять другим свои секреты, не говоря уже о собственной жизни. Она чувствовала, что и Данте терзают противоречивые эмоции.

Облако наползло на исчезающую луну, и лицо Данте скрылось в тени. Он отстранился, а Телла подумала, что он по-прежнему выглядит так, будто с чем-то борется.

– Как, по-твоему, сможешь ты безопасно вернуться во дворец?

– Почему ты спрашиваешь? – удивилась она. – Или тебе надо еще куда-то?

– Увы, но мне необходимо завершить одно дельце. Не волнуйся, я встречу тебя на ступенях Храма Звезд завтра вечером после фейерверка.

Следующая ночь была последней ночью Караваля. Фейерверк должен был состояться в полночь, как ознаменование окончания кануна Дня Элантины и начало собственно Дня Элантины. А на рассвете завершится и сама игра.

Телла хотела было возразить, но Данте уже зашагал прочь и добрался аж до садовой ограды – все еще достаточно близко, чтобы окликнуть. Вместо этого Телла обнаружила, что тихо идет за ним.

Она уверяла себя, что доверяет ему; а следует за ним только потому, что беспокоится, как бы он не натворил чего непоправимого в стремлении спасти ее. Но правда заключалась в том, что она хотела доверять ему больше, чем есть на самом деле, а в глубине души все еще не исключала возможности того, что Данте и есть Легендо. С другой стороны, будь он в самом деле магистром Караваля, которому она, к тому же, не безразлична, он снял бы с нее проклятие в саду своей кровью, а не подталкивал к победе в игре и необходимости сначала забрать карты ее матери.

Либо Данте действительно любит Теллу, либо он магистр Караваля, и ему все равно.

Возможно, она сумела бы окончательно с этим определиться, если бы узнала, куда он все время сбегает. Но Телла шла слишком медленно. Или Данте почувствовал, что она за ним следит. К тому времени, как она добралась до садовой калитки, его уже и след простыл.

Некоторое время Телла обыскивала близлежащие руины и даже осмелилась вернуться в парк, где украла плащ, но Данте как сквозь землю провалился, а сама она едва держалась на ногах от усталости.

Уже почти рассвело, когда небесная карета Теллы подлетела к дворцу. Созданное Легендо созвездие в форме сердца исчезло. Факелы освещали землю, но воздух еще казался холодным после проведенной без солнца ночи. Телле хотелось закрыть глаза и рухнуть в постель в своей комнате в башне, но тут ее карета зависла в воздухе. Кто бы ни был в предыдущем экипаже, ему потребовалась целая вечность, чтобы высадиться.

Телла открыла окно и высунула голову, как будто пристальный взгляд на транспортное средство мог поторопить его замешкавшихся пассажиров. К ее удивлению, это сработало.

Дверца кареты открылась, мелькнула вспышка знакомой вишневой ткани. Наверняка Телла уверена не была, поскольку кроме платья увидела лишь завесу густых темных волос. Но со спины молодая женщина выглядела точь-в-точь как Скарлетт.

Телла продолжала наблюдать, но сестра не обернулась, а поспешила прочь, вылетев из каретного сарая до того, как экипаж Теллы тронулся с места. Затем дверца снова открылась, явив спину молодого человека, чью небрежную походку, мятую одежду и копну золотистых волос Телла сразу узнала. Это был Джекс.

Телла надеялась, что скоро взойдет солнце, и эта странная ночь, наконец, закончится. Если ее мир еще раз перевернется с ног на голову, она просто не выдержит и сломается.

Какие у ее сестры могут быть дела с Джексом?

Конечно, Телла по-прежнему не была уверена, что молодая женщина, вышедшая из кареты, это Скарлетт, ведь она не видела ее лица. Но Телла знала свою сестру, как знала и Джекса, который был достаточно низок, чтобы втянуть Скарлетт в свои грязные махинации.

Телла выпрыгнула из кареты, едва та коснулась земли, в своей поспешности чуть не подвернула лодыжку. Это обстоятельство не помешало ей выбежать из каретного сарая, но задержало достаточно надолго, чтобы потерять сестру из виду.

– Ты от кого-то убегаешь или за кем-то гонишься?

Из-за угла каменной садовой ограды показался Принц Сердец. Подбрасывая ярко-фиолетовое яблоко между кончиками ловких пальцев, он преградил Телле путь. Фрака на нем по-прежнему не было, а рубашка выглажена лишь наполовину, как будто он, лишившись терпения, забрал ее у служанки, прежде чем она успела закончить работу. Его бриджи не выглядели помятыми, но когда восходящее солнце коснулось лоснящейся кожи, из которой они были пошиты, Телле показалось, что она увидела похожие на кровь брызги.

Она сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.