Похоже, Телле и правда отводится роль злодейки!

Если бы она до сих пор верила, что мать стоит спасать, то считала бы передачу Легендо Джексу правильным поступком. Но в настоящий момент идея держать Палому в ловушке карты казалась куда более привлекательной.

– Телла, пожалуйста, поговори со мной, – взмолился Данте.

– Я не собираюсь убегать. Но мне нужно немного времени.

Не позволяя Данте увидеть свое лицо, она вернулась к фонтану и, набрав в пригоршню вино из чаши, смыла кровь со рта, стараясь при этом не проглотить ни капли. Закончив, она сплюнула в кусты и, подняв с земли свой плащ, вытерла им губы и снова накинула его себе на плечи. Телла пыталась тянуть время. Данте ведь видел, как она плакала, видел, как она истекала кровью, видел ее на грани смерти.

Едва ли его могла отпугнуть выступившая у нее на губах кровь.

– Ты все еще не доверяешь мне, не так ли? – спросил он.

Наконец она обернулась.

Ночь стала еще темнее, но Телла видела, что Данте наморщил лоб и сжал в кулаки вытянутые по бокам руки, как будто едва сдерживался, чтобы не прикоснуться к ней.

– Я не доверяю самой себе, – призналась она.

Данте медленно подошел ближе.

– Потому что теперь считаешь Караваль реальным?

– Разве мой ответ – каким бы он ни был – имеет значение? Ты бы открыл мне правду, спроси я, игра ли это или уже нет?

– Если тебе нужно спрашивать, значит, полагаю, ты мне не веришь.

– Ты скажи, а я послушаю, – с вызовом произнесла Телла.

– Хорошо. – Данте еще на шаг приблизился к ней. – Все настоящее.

– Даже наши отношения?

Он слегка наклонил голову.

– После того, что только что между нами было, я бы счел это очевидным.

– И все же я хочу это услышать.

Что еще важнее, ей были просто необходимы его заверения. Телла считала игру реальной и хотела верить, что происходящее между ней и Данте тоже реально. Но она понимала: хоть сама она, наконец, и призналась себе в желании быть с ним и получить больше, это вовсе не означает, что и он чувствует то же самое. Караваль может быть сколь угодно подлинным, но едва ли это справедливо и для их отношений.

– Данте, пожалуйста, мне нужно знать, ты здесь только из-за Легендо или у нас все по-настоящему?

– Телла, как можно определить, настоящее что-то или нет? – Данте зацепил пальцем кожаный поясок у нее на талии. – Если, например, мы что-то видим, значит, оно реально? – Он притянул ее к себе так близко, что теперь она видела только его лицо и больше ничего. – Или слышим? – добавил он чуть более грубо. – Или чувствуем? Достаточно ли этого, чтобы считать что-то реальным? – Его рука скользнула к ней под плащ и, чуть поднявшись, легла поверх сердца. Если бы сердце Теллы билось нормально, оно бы выпрыгнуло прямо ему в ладонь, зачарованное настойчивостью его грубого голоса и темных, бездонных глаз, смотрящих на нее в упор.

– Клянусь тебе, что это – то, что между нами происходит – никогда не было частью плана Легендо. В первый раз я поцеловал тебя, потому что только что умер и вернулся к жизни, но не чувствовал себя живым. Мне требовалось что-то настоящее. Но сегодня я сделал это, потому что хотел тебя. Я не переставал хотеть тебя с ночи Судьбоносного бала, когда ты была готова рискнуть жизнью, лишь бы меня разозлить. Тогда-то я и понял, что не в силах оставаться в стороне от тебя.

Его рука медленно скользнула вверх, и от сердца переместилась к задней части шеи и сильнее прижалась к нежной коже. Данте склонился к ней еще ниже.

– Я возвращался к тебе снова и снова, не из-за Легендо или игры, а потому что ты настоящая, живая, бесстрашная, смелая и красивая, и если то, что происходит между нами, ненастоящее, тогда я не знаю, что можно таковым считать.

Телла почувствовала, как напряглись обнимающие ее за шею пальцы, а в следующее мгновение Данте снова поцеловал ее, как будто это был единственный способ подытожить то, что он говорил.

Их ласка продолжалась совсем недолго, но достаточно, чтобы перевернуть все в сознании Теллы с ног на голову, заставить задуматься, не мечтают ли драгоценности, надежно спрятанные в шкатулках, иногда быть украденными ворами – потому что теперь Данте определенно похищал ее сердце, и она хотела, чтобы он взял еще больше.

Закончив поцелуй, он нежно обхватил ее руками за талию, что никак не вязалось с колючим тоном голоса, когда он спросил:

– А теперь скажи мне, почему у тебя шла кровь?

Телла нервно втянула носом воздух, понимая, что пришло время признаться, сказать всю правду.

– Это случилось в ту ночь на балу, когда Джекс поцеловал меня, – начала она, желая сообщить все коротко и по сути, но, стоило ей открыть рот, как слова выплеснулись из нее, точно вода из разбитого кувшина. Под аккомпанемент журчащего позади них фонтана Телла без утайки поведала Данте всю историю своих отношений с Джексом, почему она изначально заключила с ним сделку, как не сумела исполнить свое обязательство, как он дал ей игральную карту, в которой была заперта ее мать. Не забыла она и о том, чем он угрожал, если Телла снова подведет его.

Данте оставался неподвижным и непроницаемым, пугающе спокойным, и лишь когда Телла произносила имя Джекса, он скрежетал зубами.

– Давай-ка проверим, все ли я правильно понял, – наконец, сказал он. – Если ты не выиграешь игру и не выдашь Легендо Джексу, то умрешь?

Телла утвердительно кивнула.

Данте сжал челюсти, едва сдерживая рвущиеся на волю проклятия.

– А Джекс объяснил, зачем ему понадобился Легендо?

– Он сказал, что хочет вернуть свое былое могущество, но, подозреваю, дело не только в этом. Я думаю, он намерен использовать силу магистра Караваля, чтобы освободить всех Мойр из плена карт, в которых они оказались, точно в ловушке.

Данте крепче обнял Теллу.

– Это я во всем виноват. Нужно было сразу признаться, что в список тебя не внесли по ошибке. Не придумай я ту ложь о помолвке с наследником…

– Я, наверное, все равно поцеловала бы его, – закончила Телла. Она больше верила в судьбу, но в ту ночь чувствовала себя обреченной. Даже если бы Данте не соврал, Джекс все равно нашел бы ее на балу, а у нее не было того, чего он хотел, следовательно, события развивались бы точно так же. – Ты ни в чем не виноват, ведь проклятие на меня наложил Джекс, а не ты.

– Я мог бы убить его.

Данте убрал руки, и тут луч лунного света осветил его искаженное лицо, разделив его напополам. Это было похоже на то, как кто-то мог бы выглядеть в разгар драки, ведя спор с самим собой о том, что должен и что хотел сказать.

Затем он снова обхватил Теллу руками, будто внезапно придя к некоему решению.

– Ты мне доверяешь?