Кристофер приложил ватку с йодом к ране, и у меня посыпались искры из глаз. Я отвернулась. В следующую секунду из них брызнули слезы, и я что-то простонала — нелицеприятное и нецензурное.

— Почему так больно? — мое тело подрагивало, а голос предательски дрожал от слез.

— Я же говорю, слабенькое обезболивающее.

— Но зашивал-то ты почти без боли.

— У тебя открытая рана. Йод попал внутрь.

Кристофер убрал ватку, взял меня за подбородок, повернул к себе мою голову и аккуратно вытер слезы со щек и уголков глаз. Посмотрев на результат своего труда, он удовлетворенно кивнул, а я словила себя на том, что напряглась. Как же он близко.

Видимо, боль немного привела меня в чувства.

— Так как ты оказалась в воде? — раскрывая упаковку бинта, снова спросил он.

— Спустилась по лестнице. Планировала выйти в парк, но, видимо, что-то перепутала и оказалась в тупике. Открыли огонь. Это страшно, когда над головой свистят пули и ты на волосок от гибели. Когда снайпер перестал меня видеть из-за перемены удобного места для стрельбы, я прыгнула.

Когда рассказ был окончен, а Крис перебинтовал мне ладони, обработал ссадину на животе, наложил повязку на предплечье и прижег рану на щеке, я пробормотала слова благодарности.

— Будешь должна, — сказал он и подставил под нос ватку с едким запахом.

В моей голове тут же прояснилось.

Я озадаченно посмотрела на него.

— Ну как? — спросил он.

— Нормально, — ответила я. — Нашатырь?

— Лучше, — улыбнулся он.

— Я не знаю, как ты это сделал, но я отлично себя чувствую. Ничего не болит, в голове не шумит. Научишь?

— Нет, — ответил Крис.

Он был очень близко ко мне. Свет от свечи бросал блики на его миловидное лицо. Я, как всегда, задержала взгляд на его губах чуть дольше, чем обычно, а потом отправила его бесцельно блуждать по окружающему меня пространству. Остановила на движениях его рук. Они стали намеренно отточенными и выверенными. Он делал так, когда пытался показать, что с ним все в порядке, и скрывал свои чувства. Мне стало интересно, как давно он так двигается? К тому же, насколько мне было видно, у Кристофера были расширены зрачки.

— Да ты возбужден, — догадалась я.

— Здесь темно, — констатировал он очевидный факт, правильно поняв мои выводы насчет зрачков.

— Извращенец, — улыбнулась я.

— А ты не знала, что меня возбуждает кровь? И вообще, ты себя видела? Очень сексуальные ссадины, мокрое тело, разгоряченная кожа, рубашка держится на честном слове. И это, по меньшей мере… Я молчу про феромоны.

— Сексуальные ссадины? — переспросила я, улыбнувшись.

Мы встретились взглядами. За это мгновение прошла вечность. Я прервала ее существование, отведя взгляд.

В следующую секунду его губы коснулись моих. И я ответила на поцелуй, полностью отдавшись этому ощущению. Закрыв глаза, я робко прикоснулась к его груди, скользнув по ней вверх к шее и запустив пальцы в волосы. Мои губы стали еще более страстными, с них сорвался стон, и я почувствовала, как от головы до копчика по моей спине спускаются мурашки, а по телу разливается нежное томление.

Как я могла жить без этих губ так долго?

Одеяло соскользнуло с моих плеч, и я сильнее прижалась к Кристоферу.

— Кристина, — он отстранился от меня, взяв мои руки в свои. — Тебе нужно отдохнуть.

Я пристально посмотрела на него. Он с трудом контролировал свое дыхание.

— Одно и то же, — разочарованно произнесла я, убирая руки. — Как всегда. Я вот… — я снова почувствовала себя девушкой, которую отвергли много лет назад. — Одного понять не могу… Ты ведь…

Как же мне было обидно!

— Ты хочешь меня?

— По-моему, я никогда этого не отрицала, — нахмурилась я.

— Пересчитать? — возмутился он.

— И теперь ты мне мстишь, — догадалась я. — Тебе ведь льстит этот факт. А еще больше тебя греет мысль о том, что я могу быть в тебя влюблена.

— Кристина, ты только что перенесла сильнейшее потрясение. Твоя кожа изодрана, у тебя дырка в плече. Лекарство подействует, и ты просто отключишься, как и от потери крови.

— В этом дело, — я горько усмехнулась.

Крис промолчал.

— Где мне можно лечь спать? — переключившись на деловой тон, спросила я.

— Расстроилась.

— Нет, — соврала я.

— Я постелю тебе наверху, — Кристофер встал и направился к лестнице. — А пока выпей воды. Она на столике. Не заснешь до моего возвращения?

— Не уверена.

— Вот видишь, а ты…

— Вспоминай мне это до конца дней моих, — отрезала я и плюхнулась на подушку, натянув на себя одеяло.

* * *

Несмотря на рой мыслей в голове и переполняющие меня эмоции, через пару секунд после того как моя голова коснулась подушки, я поняла, что глаза отказываются открываться. Мне было удобно под теплым пледом, и меня очень быстро стало клонить в сон, вопреки мокрой холодной одежде, которую я так и не удосужилась снять. Ее оборванные лоскутки липли к коже, и где-то краем сознания я отметила тот факт, что рубашки на мне действительно практически нет.

Через какое-то время я услышала шаги, а несколькими мгновениями позже почувствовала на себе взгляд.

Мне не нужно было притворяться, что я сплю, как это бывало раньше. Дыхание было ровным, а сердце сохраняло свой прежний ритм. Мне просто было хорошо. Тело было расслаблено, и я почти спала, словно находясь в легком гипнозе.

Что же он мне такого вколол и дал понюхать на ватке?

Кристофер — а у меня не было ни малейшего сомнения в том, что это он, — присел на корточки и аккуратно смахнул с моего лица прядь волос.

Мне было спокойно, я чувствовала себя в безопасности.

Некоторое время длилась эта пауза, а потом он бережно подтянул одеяло до плеч и ушел.

Я улыбнулась.

Утро ворвалось в бунгало ярким светом восходящего солнца. Я долго лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к ощущениям своего тела и звукам вокруг. Кроме боли в бедре от лежания в одном положении всю ночь и легкого нытья вчерашних ссадин, я не почувствовала никакого дискомфорта. Я лежала на своей порванной рубашке, свернувшись калачиком и обняв подушку. Вокруг было тихо.

Голова не болела, не было усталости, и я, наверное, даже могла обойтись без утреннего кофейного ритуала. Но вот без чего я не могла обойтись, так это без душа.

Я лениво открыла глаза и села. Так и есть. Рубашка валялась мятым клочком ткани подо мной.