и из-за тщеславия. Ты же искренен… Я расскажу тебе, но не сейчас. Я слышу, что во дворе шалит моя малышка. Она сейчас войдёт в дом.

— Дедушка, это я пришла. Можно… — она осеклась, увидев, что дедушка не один.

— Не робей, Леонора, малышка моя. Это хороший человек. Так что ты хотела?

— Приветствую! — Леонора, кивнула мне и быстро подошла к Ютишу. Она что-то тихо заговорщически протараторила ему и стояла, ожидая ответа.

Ютиш напустил на себя строгость, хоть и улыбался уголками губ. Я знал, что он не откажет ей в просьбе, хоть и хотел быть построже к ней. Он испытывающее глядел на малышку и негромко, но твёрдо сказал:

— Хорошо, ты можешь пойти, но с закатом солнца ты должна быть дома, до сумерек. Ты меня поняла?

— Да, дедушка, я вернусь пораньше. Ты не волнуйся за меня, я же буду не одна.

— Иди, — коротко ответил на её реплику Ютиш и потрепал по щеке.

Леонора звонко чмокнула дедушку в щёку и выбежала на улицу. Через несколько мгновений стихли её шажки.

— Ютиш, откуда она?

— Кто? Леонора-то? Я и сам не знаю. Когда принёс домой её, она спала. Я уложил её на свою кровать. Это я после для неё смастерил кроватку… Так она проспала более суток, а проснувшись, сразу позвала меня: «Дедушка, дедушка, ты где?» Всё, что мне удалось о ней узнать от неё же — это только имя. А ещё она рассказала мне, что купалась с сестрой и братом в реке, их имён она не помнит, а про родителей говорит, что жили они в большом доме, у них был балкон, а под ним сад. В саду фонтан, но ей не разрешали там купаться, вот она и убегала со старшими на реку. Они баловались на воде, а потом ей стало больно в ноге и темно в глазах… Больше от неё так ничего и не добился. Говорит, что когда прошла боль, она открыла глаза и увидела, что сидит на камне и никого рядом нет. Ей стало страшно и она заплакала. А потом пришёл дедушка и забрал её к себе.

— Неужели её никто не искал?

— Может и до сих пор ищут. Только ко мне никто не обращался, ничего не спрашивал, а я не могу выйти из города, разве что только побродить в его окрестностях…

— Почему так, Ютиш?

— Я обещал тебе рассказать свою историю. Хочешь, слушай, хочешь — нет.

— Что ты! Мне в самом деле интересно. Я ещё ни разу с подобным не сталкивался.

— Это и не мудрено. Сколько ты живёшь в этом мире? Год? Два? Не больше… И ранее никогда здесь не был.

— Ты прозорлив, Ютиш! Так оно и есть.

— Я не спрашиваю ничего о тебе, потому что многое вижу сам. Мне этого достаточно, чтобы понять тебя и твой интерес к моей персоне… То, что я здесь — это мне в наказание за содеянное…

— Ютиш, как долго ты живёшь таким образом?

— Чего таить, доходит третий десяток лет. Осталось почти столько же. Так что моя малышка успеет вырасти с дедушкой. А когда изменится мой вид и образ, она уже будет взрослой и всё поймёт, — с грустью проговорил Ютиш.

— Ты хочешь её воспитать?

— Да. Даже если её будут забирать, сделаю всё так, чтобы она осталось со мной. Она для меня сейчас самый близкий и родной человек.

— Ютиш, а что же всё-таки было с тобой?

— Ты сам возвращаешься к этому вопросу, значит выслушаешь всё. Я, мил человек, жил на Земле не единожды. Где только я не побывал и кем я только не был! Я прошёл и нищету, и богатство. Я познал и боль, и разочарование, мне знакомы и счастье, и любовь. Я был на вершине славы, и был втоптан в грязь… На Земле я прожил девять раз.

— О!

— Да, да. Ты не ослышался — девять раз. И не удивляйся более, что я вижу тебя насквозь, я не знаю лишь самое твоё сокровенное. У меня богатый опыт жизни. Я говорил тебе уже об этом. Но продолжу: когда я шёл на Землю в последний раз, я выбрал себе самую сложную из всех прожитых судеб ранее. Я устал скитаться, мне хотелось определиться, обрести счастье и жить. У меня сильно развита интуиция, так что все ловушки и западни я обходил, если уж не с легкостью полёта птицы или веяния ветра, то и без особого труда. Всё складывалось хорошо: я встретил девушку, полюбил её. Она стала мне женой, подарила мне прекрасных сыновей-погодок. Далее шёл самый опасный этап в моей жизни, полный искушений и соблазнов, пройдя через который, я обрёл бы всё желаемое. Но … жизнь распорядилась иначе. По глупости во хмелю поспорил с приятелем в каком-то кабаке: он-де не сможет так просто ударить ножом человека… Оказалось — смог… Рана была смертельной, а муки недолгими.

— Ютиш, но ты же не сам оборвал свою жизнь! Это была случайность. Почему же ты так наказан?

— О, Николай, как ты ещё не опытен! На мне было много всего плохого от прошлых жизней. Были пороки и привычки, от которых я так и не успел избавиться, а здесь они вновь возобладали надо мной.

— Я знаю, что порок и дурные наклонности должны преодолеваться человеком на Земле в плотном теле, потому что с ним уходит то, что губило его. Если только в теле же и преодолеешь тягу к пороку…

— Послушай-ка, мил человек, да я недооценил тебя! Ты не так наивен, как мне показалось. Скажи, откуда такие познания, ведь ты недавно здесь, в чём сам признался?

— Я учусь в Синоде Духовного Образования.

— О! И на каком же ты уровне?

— Перешёл на седьмой, — ответил я спокойно.

— И это всего за год с небольшим? Ну ты, мил человек, далеко пойдёшь. Нечасто такие люди встречаются.

— Перехвалишь, Ютиш, не надо… — отшутился я на сказанное мне.

— Так не бывает: «Перехвалишь». Знание либо есть, либо его нет. Вот что я тебе скажу: если по окончании Синода предложат учиться дальше — не отказывайся. Иди дальше, не останавливайся на достигнутом, постоянно совершенствуй себя. В этом прогресс Вселенной.

— Я и не думаю оставлять учёбу. Мне она в радость. Так что буду учиться дальше, вот только немного развеюсь…

— Отдых тоже дело нужное. Да, что ещё хотел сказать, раз уж к слову пришлось… Николай, я только здесь, в уединении, понял, как низко опускается человечество, и как долго ему идти ещё, падая в вопросах