к маме, она будет её видеть, хотя саму Леонору никто не увидит.

Малышка спросила меня:

— Никто не увидит, потому что я теперь другая?

— Да.

— А если я пойду по колодцу, что будет?

— Ты на Земле родишься маленьким ребёнком, и у тебя будут другие родители.

— А к своим я могу вернуться?

— Можешь, но ты будешь совсем другой и никто в тебе не узнает Леонору.

— Плохо…, - она задумалась.

— Скажи, Леонора, ты скучаешь по родным?

— Конечно… Дедушка добрый, он любит меня, но он не мой дедушка… Понимаешь?

— Почему ты так решила?

— Все так говорят, что он нашёл меня. И я помню, как он меня у реки забрал и к себе принёс. Я люблю его, но хочу к маме…, - со слезами на глазах она убежала.

Мы её долго не могли найти. Я рассказал Ютишу о нашем разговоре… Леонора пришла сама. Не знаю, о чём они разговаривали, но когда вошли в дом, Леонора была весёлой, а в глазах Ютиша читалось тревога.

Больше подобных разговоров не было. Леонора была весёлой и озорной. Ютиш тоже выглядел спокойным.

Когда я оповестил об уходе, Ютиш сказал:

— Я знал, что рано или поздно ты уйдёшь. Мне было хорошо с тобой. Интересно… Но удерживать тебя не стану. У нас у каждого своя жизнь. Будет время, приходи. Всегда буду рад тебя видеть…

— Николай, почему ты уходишь? Останься с нами, — причитала Леонора. В глазах малышки застыли слёзы, готовые брызнуть в любой миг.

— Мне пора уходить, малышка.

— Уже?.. Сразу сейчас?..

— Да.

Леонора заплакала и прильнула к Ютишу. Мне было больно расставаться с ними, и, коротко бросив:

— До встречи, Ютиш, я ещё приду к вам; не плачь, Леонора! — я перенёсся к своему дому.

ГЛАВА 10

Вернувшись домой и немного отдохнув, я принялся за уборку в доме. Кое-что переставил, некоторые вещи заменил на новые и с небывалым рвением принялся работать в саду. Когда обдумывал цветник для Ютиша, у меня зародилась идея относительно своего — и я воплотил ее в жизнь. Замысел удался, что вселило в меня небывалую радость.

Я всё более осваивался в новом состоянии, в которое вошёл после болезни. Мне казалось, что хватит сил и горы свернуть, если будет надо. Как-то, идя на рынок, возле одного небольшого дома я рассмотрел странное растение: вдоль живой изгороди тянулась дорожка разных цветов. Небольшие цветочки разного окраса образовывали радужное сияние. Я залюбовался и передумал идти на рынок, решив узнать у Николоса, что это за растение.

— Тебе нравятся цветы? — услышал я рядом с собой женский голос.

Оглянувшись, я увидел молодую женщину, она смотрела на меня весело. В её глазах читался задор.

— Да, мне очень понравился коврик из цветов вдоль живой изгороди. Ты не скажешь, что это за растение?

— Оно зовётся портулак.

— Как? — переспросил я, не запомнив чудное название.

— Портулак, — чётко произнесла женщина.

— Благодарю. Мне пора.

— Удачи в пути, — пожелала женщина мне вслед.

И вот я у Николоса.

— Николай, ты всегда словно гром средь ясного неба, — ворчал старец, — с первого дня твоего появления в моём доме, ты каждый раз преподносишь что-нибудь необычное.

Это он отчитывал меня в шутку, когда узнал, зачем я к нему пожаловал.

— Где же я тебе возьму портулак? — продолжал ворчать Николос. — У меня у самого он не растёт-то.

— Скажи хотя бы, где его можно достать?

— Где достать? У Николоса, старца. Знаешь такого?

— Знаю, но ты только что сказал, что у тебя портулак не растёт.

— Это не значит, что его у меня нет.

— Значит, всё-таки есть?

— Конечно, есть. Пусть черенки, но это уже что-то.

— Николос, а что я должен с ними делать?

— Идём со мной, всё увидишь сам.

Мы вышли в сад, выбрав солнечное местечко. Старец велел мне вскопать землю и сделать небольшую грядку. Пока я оформлял грядку, вернулся Николос. Он принёс черенки в небольшом деревянном ящичке и воду. Воткнув череночки в землю, слегка полил, засыпал сверху тонким слоем земли и снова полил.

— А теперь можно и домой идти.

— Николос, я то же самое мог проделать и дома у себя, если бы ты мне объяснил.

— Поживёшь у меня немного, пока появятся всходы, после дома всё рассадишь, где пожелаешь.

— Не понимаю тебя, к чему всё это?

— Черенки уже лежат давно, они могут плохо прорасти. Я же не могу тебе дать неизвестно что. Идём в дом, — увлёк меня за собою Николос. — Скажи, Николай, где ты хочешь рассадить портулак? — поинтересовался старец.

— Вдоль дорожек и живой изгороди в саду. Нечто подобное я видел совсем недавно. Вот меня и осенила идея — кое-что изменить и высадить это растение.

— С чего это ты вдруг ударился в цветоводство?

— Николос, ты же знаешь мою слабость к цветам. Так что же здесь непонятного?

— Да, я знаю, что ты любишь цветы и прекрасно за ними ухаживаешь. Но… как мне кажется, в тебе произошли какие-то перемены…

— Разве это плохо?

— Нет, наоборот хорошо. Ведь перемены к лучшему: у тебя появился интерес к жизни. Это прекрасно. Вот порадуется за тебя Био, когда вернётся!

— А Учителя ещё нет дома?

— Нет, он заходил ко мне ненадолго, спрашивал о тебе и сказал, что пробудет в пути более сорока обычных дней. Должно быть, тяжёлый ему достался ученик.

— А я так хотел его повидать…

— Не переживай. Он вернётся, и обо всём поговорите. Я думаю, тебе есть чем с ним поделиться.

— Да нет, ничего особенного не произошло. Просто после болезни я его почти не видел. Чего-то не хватает.

— Ты привык к нему. Он стал для тебя ближе чем Друг.

Несколько дней я провёл у Николоса, дожидаясь, пока портулак прорастёт и немного войдёт в силу, чтобы его можно было пересадить. Как и обычно я помогал Николосу работать в саду, а в свободные часы наблюдал за работой пчёл, сидя возле улика. Меня завораживали эти труженицы-насекомые, а их монотонное жужжание действовало на меня успокаивающе. Либо читал и размышлял, а то и просто бродил по саду.

И вот мои растеньица достаточно окрепли. Мы с Николосом аккуратно уложили их в дорожную суму и, сказав друг другу: «До встречи!», я вернулся домой.

Вернувшись домой, я вновь принялся за работу в саду. Перекладывал вымощенные гладкими небольшими плоскими камнями дорожки, вскапывал землю, ровнял и рассаживал портулак. Растений оказалось более чем достаточно, и я решил оставшиеся высадить вдоль дороги за домом, подумав: «Пусть и другие любуются красотой живого