— Так они последнее время больше аэродромы бомбили.

— Вот именно.

Что еще хотел сказать Овсянников, так и осталось неозвученным. Подполковника перебил телефонный звонок. Иван Маркович не успел изумиться — кому там еще не спится? — как ему уже передавали трубку. Звонок из штаба корпуса, на проводе сам Судец.

— Подполковник, почему не спишь? — первым делом поинтересовался комдив.

— Жду возвращения группы, товарищ полковник. Задание сложное.

— Так ты каждую ночь на КП сидишь?!

— На сердце сегодня неспокойно. Ребятам возвращаться мимо Лондона. Сами знаете, сколько там истребителей и зениток.

— Ерунда, — легкомысленным тоном заявил Судец. — Английскими аэродромами занимаются «сто десятые» и «Юнкерсы».

— Добре.

— Тебе не сообщили, потому что союзники просили сохранять секретность. Извини.

— Не за что, товарищ полковник.

— У тебя на аэродроме свободные капониры и стоянки есть? — Естественно, комдив звонил не для проверки, кто там бодрствует на КП подопечного полка, и уж тем более не ради того, чтобы проинформировать Овсянникова о налете союзников на вражеские аэродромы. Особенно учитывая, что результативность ночного удара по аэродромам близка к нулю. Максимум удастся помешать взлету ночных истребителей.

— Есть. Могу принять две штатные эскадрильи, — несмотря на постоянно прибывающее пополнение, в полку на вчерашний день был сорок один бомбардировщик. Это без учета двух учебных «ДБ-ЗФ» и разъездных «У-2».

— Озадачь своего Вайкулиса. Послезавтра примете полк транспортной авиации.

— Как это принять полк транспортной авиации? Мы ведь бомбардировщики, — не понял Овсянников. На миг Ивану Марковичу почудилось, что Судец решил дать ему в подчинение еще один полк.

— Вот так и примете. Разместите самолеты в укрытиях, позаботитесь о личном составе. Механиков предупреди, пусть вспоминают все, что знают о «ТБ-3».

— Разместим, товарищ полковник. Если подкинете технику, выроем дополнительные капониры.

— С техникой сложно. Подумаю, чем можно помочь, — пообещал комдив. — И еще: в ближайшие дни твой БАО усилят. Надо срочно строить бараки для людей. Рассчитывайте минимум на батальон пехоты. Я со своей стороны напрягу союзников, пусть освобождают дома в ближайших деревнях и в городе, но и ты разворачивай военный городок. Стройматериалы будут. Транспортники привезут армейские палатки. Работай, подполковник. Нам недолго осталось в этой дыре куковать. — На такой оптимистичной ноте разговор завершился. Полковник Судец пожелал бомбардировщикам чистого неба и положил трубку.

— Будем строить городок, — пробурчал себе под нос Овсянников, аккуратно записывая в блокнот указания комдива.

— Что строить? — поинтересовался Савинцев.

— Десантников будем принимать. Что же здесь непонятного?

Комдив прямо не сказал, кто именно прибудет на воздушную базу, но Овсянников и сам все понял. Все элементарно складывается, как дважды два. Полк транспортной авиации — это четырехмоторные, неповоротливые, тихоходные и уже порядком устаревшие «ТБ-3». БАО усиливают людьми и озадачивают строительством бараков. Вслед за этим на аэродром должны прибыть солдаты. Естественно, это будет воздушно-десантная часть. И естественно, не немцы, а наши. У союзников всего две или три дивизии. Перебрасывать на Остров их будут свои же «Ю-52».

— Готовимся к решающей битве? — развеселился Гайда.

— Нет, помогут твоих инсургентов ловить, — съязвил майор Савинцев.

— Инсургентов, говоришь. Дело хорошее, — особист не обиделся на едкое замечание штурмана. — Можно ловить, а можно не ловить. Много ли от них вреда?

Овсянников недоверчиво хмыкнул и почесал пятерней в затылке. По всему выходило — прав капитан Гайда. Ой как прав оперуполномоченный особого отдела. Что бы ни было причиной, грамотная работа особиста, усилия немецкой фельджандармерии или и то, и другое вместе, но активность подполья в последние недели находилась где-то на нулевой отметке. Даже на дорогах не безобразничали.

Правда, неделю назад в очередной партии молока и творога, купленной интендантами у местных аборигенов, обнаружилась калильная соль. Происшествие анекдотичное по своей сути. К счастью, единственными жертвами этой диверсии оказались повар и трое солдат БАО. Отпробовали парного молочка по паре кружек на брата. Примесь, естественно, сработала, и все четверо, держась руками за штаны, помчались в сортир. Первым успел красноармеец Худяков, остальным пришлось довольствоваться ближайшими кустами.

Калильной соли неизвестные доброжелатели не пожалели, солдатские желудки и кишечники прочищались, словно из пожарного брандспойта. Перепуганные, бледные от обезвоживания жертвы поплелись в медпункт. Здесь военврач третьего ранга Татаринов и поставил им диагноз. Всех четверых определили в отдельную палатку и назначили им обильное питье с марганцовкой, пока работа кишечника не восстановится.

А вот интендантом капитан Гайда занялся лично. Особист поначалу решил, что снабженец решил «сэкономить» казенные средства и купил испорченные продукты. Нет, бедняга клялся и божился, что взял все свежее у проверенного поставщика и лично порывался выпить все злосчастное молоко, три сорокалитровые фляги. Затем наступил черед самого «проверенного поставщика», крестьянина из близлежащей деревушки Балле.

Для поездки в деревню особист взял с собой отделение красноармейцев из аэродромной охраны. Люди уже успели познакомиться с манерой капитана Гайды вести допросы, поэтому заранее предвкушали незабываемое и поучительное зрелище. Михаил Иванович не обманул ожидания ребят. Первым делом он попросил водителя полуторки не останавливаться перед воротами крестьянской усадьбы, а заехать во двор прямо через закрытые ворота.

Как Гайда и рассчитывал, разевающий рот в безмолвном крике, с вылупленными глазами фермер выскочил во двор и застыл перед капотом машины. Опомниться ему не дали. Солдаты аккуратно взяли диверсанта под руки и препроводили в дом. Сам капитан Гайда прошел следом, не забыв при этом отдать приказ обыскать усадьбу и доставить для разговора всех, кого найдут. Вскоре в гостевой комнате собралось все семейство крестьянина. Не по своей, естественно, воле.

Допрос продолжался недолго. На сцене появилась банка со злосчастным молоком. Взятый на операцию интендант лично напоил крестьянина. Естественно, с помощью солдат. Ровно через три минуты молоко подействовало. Гайда не был садистом, поэтому саботажнику дали пустое ведро, на котором тот и просидел всю дальнейшую беседу. Без штанов, посреди комнаты, перед глазами своей жены, свояченицы и троих детей.

Пока крестьянин на своей шкуре познавал прелести молока с калильной солью, капитан Гайда прочел ему избранные цитаты из «Капитала» Маркса в своем переводе на французский. Те, что касались маниакальной страсти предпринимателей к росту нормы прибыли.

Крестьянин особо и не запирался, не до того ему было. Очень быстро особист выяснил все, что хотел. Слабительное во фляги с молоком подсыпал двенадцатилетний сынишка фермера Марсель. Надоумил паренька на эту подлость некий дяденька, иногда приезжавший в деревню за продуктами. Раскрасневшийся шкет буравил глазами пол и путано рассказывал, как месье Бернард расспрашивал его о покупателях в советской военной форме и как подговорил сыграть с оккупантами веселую шутку. Выяснился и метод убеждения, примененный месье Бернардом, — вульгарные три марки. По одной за флягу.