– Дальше.

– Убедившись, что экипаж готов, говорю это и бегу на лестницу.

– И?

– Жду на лестнице. Когда стешка с дочкой станут выходить, я говорю в мигруфон – «идут», бегу вниз, на улицу. За углом снимаю ливрею, прячу ее в рюкзак и иду на место.

– Хорошо. Только не мигруфон, а микрофон.

– Да какая разница!

Я избавился от бороды и палочки, нацепил куртку с длинными полами, надел кепку с козырьком, какие здесь носили охотники. Достал из мешка маленький костяной кастет и передал Лидику.

– Это тебе.

– А что это? – спросил он, разглядывая довольно элегантно сделанную вещь.

– Кастет. Работает так же как мой.

– Вау!

– Так, запомни. Если тебя кто-то схватит, попытается ударить или посмотрит в глаза, направляешь вот этой штукой в него и нажимаешь вот сюда. Понял?

– Ага, – глаза мальчика горели от возбуждения.

– И Лидик… Это не игрушка.

– Да что я, маленький, – обиделся он. – Не дурак, понимаю.

– Вот и спрячь на пояс. И давай, пора уже.

Ожидание – самая неприятная вещь. Я уже весь извелся, когда наконец Лидик сообщил мне, что они подъехали. Поставив стул возле самой двери, я вслушался в шаги. Размеренные женские и нетерпеливые детские.

– Мама, давай заедем после занятия на рынок, – донесся до меня звонкий голосок.

– Посмотрим, как ты отработаешь сегодня, – ответил глубокий женский голос. Эдемский был изысканный, со столичным выговором. Надо же, какие нюансы я смог оценить.

Спустя некоторое время сверху послышалась музыка. Я не специалист, но что-то вроде флейты. Через пятнадцать минут, когда я опять начал волноваться, в наушниках раздалось шипение и немного искаженный голос Лидика:

– Экипаж готов.

– Отлично, – ответил я.

Повязав на лицо платок, так, чтобы были видны только глаза, я затаился перед дверью. Опять ожидание. В голову полезла всякая чушь, совесть в очередной раз завела свою шарманку. Но я ее злобно заткнул, напомнив о Дине. Флейта стихла, сверху о чем-то заговорили, раздались какие-то шаги.

– Идут, – прохрипело в наушнике, и я услышал топот ног на лестнице.

Все, работаем.

Чуть приоткрыв дверь, я наблюдал, как они спускаются. Как и ожидалось, девочка бежала впереди. Когда она почти оказалась на моей площадке, я открыл дверь. Дочка посла была одета в легкое, голубое платьице чуть ниже колен и такие же голубенькие туфельки. На голове, поверх копны абсолютно белых волос была приколота элегантная шляпка.

Видя, что кто-то выходит, девочка притормозила, едва не врезавшись в меня. Я поймал ее взгляд и тут же надавил. Совсем маленькое сопротивление, и мы провалились внутрь. Отдав оперативную команду «спать», я тут же вынырнул из ее мозга, придержав обмякшее тело. Ее мать уже поняла, что что-то не так, и бегом рванула по лестнице к нам. Едва она оказалась в пределах досягаемости оружия, я вытянул руку с кастетом и активировал разряд. Споткнувшись на предпоследней ступеньке, стешка полетела прямо мне в руки. Приняв женщину и убедившись, что она без сознания, я аккуратно посадил ее на пол, вложил в руки заранее приготовленное письмо и, подхватив лежащую на площадке девочку, рванул обратно в квартиру.

Сняв шляпку и туфельки, я закрутил девочку в плед так, чтобы не было видно крыльев. Прикрыв уголочком одеяла лицо и снова взяв ее на руки, я рванул ко второй двери. Слава богу карета стояла на месте. Выскочив на улицу, я оказался прямо перед дверцей.

– Помогите открыть, – попросил я кучера на имперском. Уже немолодой бородатый дядька тут же соскочил с козел, распахнул дверцу и помог уложить девочку на сиденье. – Подержите ее, – попросил я.

Кучер влез в карету, и я снова активировал кастет. Мужик упал на второе сиденье. Привязав обоих пленников заранее приготовленными ремнями, я выскочил из кареты, закрыл обе двери и, сев на козлы, стегнул лошадей кнутом. Блин, надеюсь, я не зарулю куда-нибудь в канаву…

Спустя семь минут Лидик закрывал ворота за каретой, въехавшей в небольшой дворик. За аренду дворика вместе с небольшим треугольным домом в районе порта я вчера заплатил две тысячи златников. Отвязав девочку, я занес ее в дом и положил на кровать в одной из двух спален.

Кроме наличия крыльев, она ничем не отличалась от людей. На вид ей было лет четырнадцать. Белая, чуть розоватая кожа. Правильные черты лица. Немного угловатая фигура, с едва сформировавшейся грудью. Поцарапанная коленка и маленькие розовые ступни. Разве что форма ногтей была чуть иной. Откровенно говоря, относиться к ней как к нелюди я не мог.

Я произнес кодовую фразу и похлопал девочку по щекам. Ресницы затрепетали и глаза открылись. В них отразилось непонимание, а потом – страх.

– Как тебя зовут? – спросил я по-эдемски, снимая маску-платок.

– М-маниша, – чуть заикаясь, произнесла она. – А вы кто?

Поймав мой взгляд, она вдруг надавила. А когда ничего не вышло, в глазах заплескался уже не страх, а ужас…

– Меня зовут Ганнибал, – представился я. – А теперь, Маниша, слушай меня внимательно и не перебивай…

Ирина Зуева, Шар, где-то в лесу, 27-го изока, вечер

Кому-то это могло бы показаться смешным, но мне было совсем не до смеха. «Шмайсер» замолк, с дороги доносились какие-то крики, ржание лошадей, звон оружия и странное шипение, а я опять присела под кустом и не могла сдвинуться с места. Никогда в жизни так меня не чистило. Боже, они что, на касторке это блюдо готовили?

С дороги донеслись скрипучие крики, от которых мне стало еще страшней. Этот говор ни с чем не спутаешь – шоды. Загадочное шипение повторилось, и вдруг все стихло. Что произошло???

Живот отпустил меня лишь минут через десять. Одевшись, я, трясясь от страха, как осиновый лист, медленно пошла к дороге. Через каждый шаг я останавливалась и прислушивалась. Наконец, укрываясь за большим кустом, я отодвинула ветку и выглянула на дорогу.

Шестеро человек в разных позах лежали на земле. Я машинально закрыла себе рот рукой, то ли стараясь не вскрикнуть, то ли удержать в себе еду. Это были сопровождающие нас воины. За последнее время я насмотрелась на трупы, но привыкнуть к такому не смогла. Двое ребят были утыканы стрелами, как подушечки для булавок. Один лежал со странно вывернутой головой, его лицо было повернуто в мою сторону. В стеклянных глазах застыло странное выражение, а из уголка приоткрытого рта по подбородку тянулась тоненькая красная ленточка. Прямо посреди дороги, страшно открыв рот, лежал здоровяк Белуга с разорванной грудной клеткой. За ним, в нескольких шагах виднелись еще два тела в окровавленных кольчугах. Но где остальные?

С огромным трудом пересилив животный ужас, я все-таки вышла на дорогу. Чуть впереди по ходу нашего движения лежали трупы лошади и ящера. Словно в каком-то сне, я подошла ближе и вдруг застыла, глядя на обочину. Под большим, оплетенным плющом деревом лежала Диана. Ее походный костюм из черного бархата был разорван в нескольких местах. А из груди торчали хвостовики двух стрел. Голова баронессы была запрокинута, глаза закрыты. Грудь едва уловимо приподнималась, а при выдохе вокруг одной из стрел пузырилась кровь.