Еленой, отвлеклась и посмотрела на Арди. Мазнула взглядом по новой шляпе и улыбнулась одними глазами.

«Тебе идет», — произнесла она беззвучно.

— Я бы хотел сказать, что с каждым днем ты выглядишь все лучше, дружище, но не хочу тебя обманывать! — в привычной, залихватски-оптимистичной манере, прокричал Борис.

Он был одет в цветастый костюм — красный, вельветовый пиджак, такие же брюки, розовая сорочка, коричневая жилетка, настолько новые, что аж скрипящие кожаные перчатки и… автомобиль. Нет, Борис не был в него одет, но учитывая расцветку лакированных дверных накладок, крикливо блестящего хрома, белоснежных ободков на шинах и сложенного гармошкой на багажник откидного верха дорогущего автомобиля — можно сказать, что механизм служил чем-то вроде неотъемлемой частью гардероба.

Елена, на фоне своего мужа, выглядела куда как скромнее. Летнее платье с узорами в виде ромашек, аккуратная соломенная шляпка и миниатюрная сумочка.

Посохи семейной пары лежали в специальных отсеках. Увы, таких имелось всего два — по одному с каждой из сторон. Так что посох Арди пришлось положить, как и всегда, наискосок.

Когда все уселись — Борис с Еленой впереди, Арди с Тесс сзади, то Борис дернул ручку коробки передач и автомобиль буквально сорвался с места в карьер, вжимая пассажиров в спинки диванчиков.

Глава 106

Дорога вилась серпантином вдоль холма, на котором находился район Старого Парка. Борис, что-то шутя, искря веселой улыбкой, вел автомобиль, минуя поворот за поворотом. Елена и Тесс о чем-то болтали, то и дело звеня девичьим смехом, в который так задорно вплетался мягкий баритон Бориса. А Арди смотрел вперед и вниз.

Очередной поворот, очередной шелест зеленых деревьев, ветвями нависших над дорогой и вот впереди раскинулась сверкающая простынь бриллиантов. Те блестели, играясь солнечными лучами. Хватали их невидимыми ладонями и перебрасывались между друг другом, стремясь, в своих наглых и таких нелепых попытках, выдать себя за блики Ласточкиного Океана.

Тянущийся вширь, от одного скалистого берега до другого, лоскут синей глади безмятежно бил волнами песчаную полосу бухты Ветров. Там корабли, тяжелые и неповоротливые, железные громады с высокими трубами, чадящими дымом и копотью, выглядели лишь небольшими точками посреди водной глади. И только ласточки и чайки парили среди них, хватая крыльями невидимые потоки ветра.

Интересно, откуда прибыли все эти грузы? Кто поднимал тяжеленные контейнеры и бочки на баржи? Что лежало внутри коробок и ящиков? Какие истории те могли рассказать о том, что находилось там, по другую сторону радужных бликов, скользящих по спокойному океану.

А люди? Что сподвигло их пересечь бескрайнюю гладь и прибыть сюда, на чужие берега, в другую страну, где носили незнакомые наряды, говорили на чужом языке, а среди людей жили Первородные?

Ардан вытянул руку и расправил пальцы, ощущая кожей потоки воздуха. Интересно, птицы чувствовали себя так же?

* * *

Молодой охотник лежал на самом краю Лестниц. Он лениво размахивал лапами и наблюдал за тем, как облака тянулись куда-то вдаль. Среди них Кайшас, расправив четыре громадных крыла, парил свободно и легко. То ныряя, то выныривая из белоснежных, почти неподвижных громад.

Интересно, так же выглядит большая вода, про которую рассказывают ласточки, когда возвращаются к лету? Лето… оно заканчивалось, а вместе с ним начинался последний срок его учебы у Атта’нха.

Волчица, как и всегда, была рядом. Порой, Арди даже казалось, что мудрый друг всегда рядом с ним. Не важно — учится ли он ходить по снежным тропам или спускается в лесные разливы, где веселится со Скасти, Гутой и Шали. Атта’нха, будто, стояла поодаль, наблюдая за ним из густой листвы или из-за соседнего скалистого обрыва.

— Я помню, что ты говорила не завидовать птицам, волчица, — вздохнул Арди.

Атта’нха отряхнулась от снега. Волчица, легко и бесшумно, качая густым, длинным, пылающим белоснежным светом мехом, двигалась к нему. И с каждым шагом, с каждым движением, менялись её очертания, пока рядом не оказался некто, кто выглядел, одновременно, как сам Арди и как, в то же время, волк.

— А когда я так смогу? — спросил молодой охотник.

Атта’нха посмотрела на него так, как всегда смотрела. Как смотрят птицы, когда небо опускается ниже и начинают дуть холодные ветра. Как смотрят звери, когда земля становится тверже, а дожди реже и холоднее.

Так смотрели те, кто готовился проститься с чем-то, что стало ему привычным и родным, заранее осознавая неизбежность приближающегося часа расставания.

— Когда сможешь научиться слышать их тропы, — ответила Атта’нха.

Она села рядом и положила ладонь на голову Арди. Мягкую, пушистую и такую теплую. Молодой охотник совсем не боялся её когтей и того посоха, что всегда сопровождал волчицу в пути.

Белоснежный, выточенный из дерева, растущего на снежных лугах Града на Холме. Молодой охотник читал про него в свитках волчицы, написанных на наречии эльфов северных лесов. Ему пришлось постараться, чтобы перевести то на диалект степных орков, который он знал куда лучше.

Правда, молодой охотник предпочел бы, чтобы все книги и свитки в доме волчицы были написаны на языке Фае. Одна страница языка жителей Града на Холме могла содержать в себе столько, сколько не хранили целые толстенные книги, написанные другими языками. Просто потому, что Фае общались «смыслами» и «образами». Арди не понимал, что конкретно это означало, но волчица так его научила.

— Это как и с Именами, да? — спросил молодой охотник, продолжая качать лап… ногой в воздухе.

— Почти, — улыбнулась волчица, обнажая клыки. Крепкие и сильные, но такие забавные. — Когда ты слушаешь Имена, маленький друг, то ты слушаешь то, что всегда тебе принадлежало.

— Принадлежало мне? — удивился маленький охотник. — Но почему я тогда не то, что не могу их произнести, но даже, порой, услышать? Вот, к примеру, у меня есть лап… — Арди помотал головой. — Руки. Они всегда мне принадлежали и я всегда могу ими воспользоваться. Когда только захочу. А Именами — нет.

Волчица улыбнулась чуть шире и ткнулась своим мокрым, шершавым носом ему в щеку. Арди насупился. Он не любил, когда Атта’нха так делала.

Нет, ему не было неприятно. Скорее даже напротив. Просто…

Просто, когда волчица прикасалась к нему носом, или когда щекотала коготками, или когда они играли в догонялки, пытаясь друг друга укусить, или когда болтали, глядя на то, как ветер танцевал с листьями и травами, то… молодому охотнику казалось, что он что-то забыл.

Что-то очень важное. Что-то очень ценное. Что-то, что причиняло ему