ассоциации бывших выпускников быстро росли; одна из них, называвшаяся «Бета-тэта-фи», имела в 1889 г. отделения в 16, а в 1912 г. — в НО городах; таким образом, эти общества формировали «круг избранных людей, которые не могли бы иным путем познакомиться друг с другом»{174}.

Значение этого «круга избранных» в мире национального и международного бизнеса было велико; это подтверждается фактом, что одно из американских обществ бывших выпускников учебных заведений (называвшееся «Дельта-каппа-эпсилон») имело к 1889 г. в своих рядах: 6 сенаторов США; 40 конгрессменов, а также таких деятелей, как Генри Кэбот Лодж и президент США Теодор Рузвельт; в 1912 г. в нем состояли: 18 банкиров из Нью-Йорка (в их числе — Дж. П. Морган); 9 влиятельных политиков из Бостона; 3 директора компании «Стандард ойл»; а также деятели такого же масштаба со Среднего Запада США. Так что студенту, учившемуся в каком-нибудь обычном американском городе, например, в Пеории, и собиравшемуся стать предпринимателем, было бы отнюдь не бесполезно вступить в какую-нибудь «Лигу плюща», а потом и в такое вот «Дельта-каппа-эпсилон».

Эти явления имели большое экономическое и общественное значение, поскольку с развитием капиталистической концентрации экономики местная и региональная промышленность теряла связь с внешним миром, как это произошло, например, с «деревенскими банками» в Великобритании. Механизм формирования официальных и неофициальных связей с помощью системы обучения и образования был удобен для признанной экономической и социальной элиты; а для тех, кто собирался в нее вступить или продвигал туда своих детей, он имел самое существенное значение. Что же касается детей из скромных семей среднего класса, то им предстояло просто попытаться взобраться наверх по лестнице, которую представляла собой школьная система; и лишь немногие дети крестьян и совсем немногие дети рабочих могли подняться даже на самые нижние ступени этой лестницы, какой бы демократичной ни была система образования и как бы ни старалась она учитывать личные способности учащихся.

IV

Сравнительная легкость, с которой «верхние десять тысяч» (как их стали называть) смогли обеспечить свое исключительное положение, не решала проблемы следующих за ними «верхних ста тысяч», занимавших нечетко определенное пространство между высшими классами и народом; не решалась и проблема еще более обширного «нижнего слоя среднего класса», который по своему финансовому положению едва-едва поднимался над слоем хорошо оплачиваемых квалифицированных рабочих. Британские социологи называли этот слой общества — «класс людей, которые держат слуг»; в провинциальных городах, таких как Йорк (Британия), они составляли до 22 % населения. Дело в том, что хотя общее количество домашней прислуги, начиная с 1880-х годов, не увеличивалось, и даже стало уменьшаться, никак не поспевая за ростом среднего класса, люди из среднего класса (даже из его нижних слоев) по-прежнему не мыслили своего существования без слуг (кроме среднего класса США). В этом смысле средний класс продолжал оставаться «классом хозяев», точнее, хозяек над девушками-служанками (см. «Век Капитала»). Кроме того, семьи из среднего класса обязательно давали своим сыновьям (и все чаще — дочерям) среднее образование. Получение среднего образования обеспечивало мужчинам статус офицера резерва (и в связи с этим — положение «временного джентльмена», как говорили в британской армии после 1914 года), что укрепляло их престиж как будущих хозяев. Однако значительное и все большее число этих людей не были «материально независимыми» даже формально, поскольку получали зарплату от своих нанимателей (хотя зарплата именовалась из вежливости каким-либо другим словом). Так рядом со старой буржуазией, состоявшей из предпринимателей и независимых профессионалов, получавших приказы «только от господа Бога» и от государства, вырастал новый средний класс, состоявший из менеджеров, исполнительных работников и технических специалистов, получавших оклады и служивших новому капитализму государственных корпораций и «высоких технологий»; это была государственная бюрократия и служащие частных предприятий, о которых говорил Макс Вебер. Одновременно рядом с прежней мелкой буржуазией, состоявшей из независимых ремесленников и мелких торговцев, вырастала, подавляя ее, новая мелкая буржуазия, состоявшая из служащих контор и магазинов и мелких чиновников. Этот слой общества был очень многочисленным, причем его дальнейшему росту способствовал обозначившийся постепенный сдвиг экономики в сторону преимущественного развития «третьего сектора» (а не первого и второго, как было раньше). Так, в США к 1900 г. новая мелкая буржуазия уже превосходила по численности рабочий класс (хотя этот пример еще являлся исключительным).

Новый средний класс (и его нижний слой) был очень многочисленным и состоял из людей незначительного положения, действовавших в безликой социальной среде, лишенной внутренних связей и структур; их личное и семейное влияние на экономику и политику было небольшим и не выдерживало сравнения с деятельностью личностей и семей из «верхнего среднего класса» крупной буржуазии. Конечно, в больших городах такое положение существовало всегда, но дело в том, что, например, в Германии в 1871 г. только 5 % населения жили в городах, насчитывавших 100 000 человек и более, а в 1910 г. этот показатель составлял уже 21 % населения. В силу указанных причин средние классы определялись все больше уже не столько как собрания личностей, отмеченных определенными достоинствами, а скорее по коллективным признакам: по качеству полученного образования; по месту проживания; по образу жизни и поведения, указывавшим на их отличие от других общественных групп, столь же безликих в индивидуальном отношении. Человек среднего класса, в общепринятом понимании, оценивался обычно по доходу и образованию и по признакам, отделявшим его от простого народа: например, по умению и привычке пользоваться национальным литературным языком и по манере произношения, подчеркивавшей его классовую принадлежность; по умению вести себя в обществе. Нижний слой среднего класса, как старого, так и нового состава, занимал явно отдельное и подчиненное положение, ввиду недостаточных доходов и невысокого уровня воспитания, вообще из-за близости к народу{175}. Главной целью новой мелкой буржуазии было как можно более четкое отделение от рабочего класса, и такие устремления заставляли ее занимать обычно радикальные правые политические позиции. Реакционные взгляды были для них формой проявления снобизма.

Ядро настоящего среднего класса было немногочисленным: так, в начале 1900 годов в Соединенном Королевстве лишь менее 4 % умерших людей оставили после себя собственность (дом, мебель и т. п.) стоимостью более 300 фунтов стерлингов. Однако даже ежегодный доход в 700—1000 фунтов, считавшийся очень неплохим для людей среднего класса (и превышавший доход хорошо оплачиваемого рабочего в 10 раз), не выдерживал никакого сравнения с доходами действительно богатых людей, не говоря о сверхбогачах. Так что людей уважаемого признанного и процветавшего верхнего слоя среднего класса отделяла от плутократии настоящая пропасть; по словам аналитика конца викторианской эпохи, плутократия являла собой яркий пример «полного стирания существовавших ранее различий между