холодную сетчатую ограду, смутно замечая, как нос Миши тычется в мои пальцы, когда присутствие Ронана покалывало мою спину. Было неприятно, что мое тело вспыхивало, как фейерверк, когда этот человек находился рядом, отбрасывая все сомнения, что он хладнокровно убьет моего отца. Я нуждалась в терапии. Или в церкви. Все, что угодно, лишь бы изгнать демонов, бушевавших при звуке его голоса. Он даже не разговаривал со мной, но я вспомнила Русские грубые слова, которые он сказал мне прошлой ночью, устроившись головой между моих ног.

Я закрыла глаза, когда румянец поднялся под кожей, обжигая от контакта с ледяным воздухом. Конечно, слово «трахаться» вырвалось из его рта, напомнив мне, как он сказал это, находясь глубоко внутри меня. Скрежет его голоса растоптал меня, как клеймо, ожог лизнул боль в сердцевине и оставил пустую боль позади.

Один вкус греха, и теперь я погибаю за другой.

Дверцы машины с грохотом захлопнулись, и по подъездной дорожке пронесся звук шин. Я прерывисто вздохнула. Я не знала, чего я ожидала после потери девственности, но если это безумие было тем, что все только и испытывали, как продолжить род?

Ноги у меня затекли, поэтому я в последний раз погладила Мишу, потом встала с тарелкой и направилась в пристройку. Хаос развалился на разодранной кровати, из которой текла кровь в его конуре. Мое сердце упало при виде, что его лапа кровоточит, окрашивая цементный пол несколькими каплями малинового цвета.

Я опустилась на колени перед его конурой, чтобы лучше разглядеть. Что-то острое застряло между подушечками его лап. Его пристальный взгляд следовал за мной, но он не рычал для разнообразия, поэтому я осторожно открыла ворота и медленно вошла внутрь, говоря мягкие, ободряющие слова, наблюдая за любым признаком того, что я заставила его почувствовать себя неловко. Он ничего не делал, только смотрел на меня стальными темными глазами.

Нервничая, я держалась в нескольких метрах от него, никогда прежде не подходя так близко. Даже Альберт держался на расстоянии, задвигая ботинком миску с едой Хаосу под дверь. Мысль о том, что я чего-то добилась, заставила мою грудь сжаться от надежды, но эмоции исчезли, когда появились мысли о том, как помочь ему. Я удивилась, как кто-то может вытащить предмет из его лапы, не сбив его с ног. И я знала по опыту, что быть накачанной наркотиками это отстой.

— Можно взглянуть на твою лапу, приятель?

Я выругалась, царственный блеск в глазах собаки сказал «нет», будто я был слугой, вторгшейся в его покой.

— Ты собираешься вечно лежать здесь с этой палкой в лапе?

Он отвернулся от меня, как будто я была огромной тратой его времени. У пса странная способность заставлять меня чувствовать себя ниже его.

— Хорошо. Не смотри на меня, — сказала я, странно обиженная. — Но твой выбор либо я, либо эторфин, и, поверь мне, последнее оставляет огромную головную боль.

Он лизнул свою переднюю лапу, скучая от всего, что я должна была сказать. Возникло ощущение, что он знает, что ему нужна помощь; он просто никогда не соизволит признаться в этом. Я разделяла эту черту упрямства, и это только делало меня более сочувствующей его бедственному положению. Тот факт, что я была так близко к нему, а он не поднял лапы, придал мне смелости подойти ближе. Мои руки вспотели, и я вытерла их о пальто.

— Это может быть немного больно, но не надо меня ненавидеть, ладно?

С дрожащим вздохом я схватила палку и выдернула ее. Движение, ощетинившийся соболиный мех и рычание наполнили конуру. Все произошло так быстро, что я не заметила кровоточащие следы укусов на запястье, пока мое зрение не начало расплываться и дрожь не разлилась по венам.

Хаос укусил меня.

Холодное онемение распространилось от раны вверх по руке. Следы были не такими глубокими, но он, должно быть, прокусил артерию, потому что кровь непрерывно капала на пол. С рычанием Хаос отошел от меня в угол конуры.

Мое запястье начало пульсировать, но даже несмотря на боль, я не винила его за укус. Иногда я набрасывалась на предмет мебели, о который ушибла палец ноги. Мое растущее беспокойство было вызвано тем фактом, что я плохо ела в течение нескольких дней. Пустота в животе скрутилась. Кровяное давление упало так низко, что у меня закружилась голова и ослабли мышцы. Я уперлась руками в холодный цементный пол и глубоко вздохнула, прогоняя поднимающуюся темноту, но это не помогло.

Я потеряла сознание.

Сознание вернулось, но как только я открыла глаза, то крепко зажмурилась, увидев стоящего надо мной Хаоса с оскаленными острыми зубами. Сердце забилось сильнее, страх захватил легкие.

— Пожалуйста, не ешь меня, — выпалила я неуверенно. — Я не покажусь тебе вкусной. Я веган.

От него исходило раздражение, его горячее дыхание согревало мое лицо. Дрожь пронзила меня, пока я лежала на цементном полу с кровожадным зверем, решающим, съедобна ли я. Даже чертова собака не была уверена, что я стою таких хлопот.

— Если ты собираешься сделать из меня закуску, просто сделай это уже сейчас. — я не знала, был ли это страх смерти или низкий уровень сахара в крови, который внезапно забил мое горло эмоциями. — Никто не будет скучать по мне. — холодный нос обнюхал мою щеку. — Моя мама умерла и, очевидно, была садисткой. Отец тоже ужасный человек и, вероятно, скоро будет замучен до смерти. Иван считает меня предательницей. — слеза вырвалась наружу. — Судя по всему, если я выберусь отсюда живой, то окажусь в секс-индустрии. — слова вырвались с рыданием. — И я буду зарабатывать копейки, потому что я эмоциональная дура.

Сочащийся слюной поцелуй в лицо вывел меня из жалкой задумчивости. Я осторожно открыла глаза и увидела возвышающегося надо мной Хаоса с задумчивым выражением лица.

— Просто для ясности, означает ли это, что ты меня прощаешь, или что решил, что я десерт?

Он склонил голову набок, затем, видимо, оценив ситуацию, улегся на кровать и принялся облизывать раненую лапу. Из меня со свистом вырвалось тяжелое дыхание. В волосах у меня была кровь, по щекам текли слезы, а с запястья капала кровь, но когда я села рядом с Хаосом и он позволил мне провести рукой по его спине, чувство цели заполнило пустоту в моем сердце.

Глава 34

Мила

Borborygmi — урчащие звуки, которые издает желудок.

Как только я подошла к выходу из вольера, дверь открылась, и на пороге появился суровый Альберт. Я сделала шаг назад, спрятала