– Что у вас? – доносится смазанный незнакомый голос.

– Беременность. Кровотечение. Срок примерно четыре-пять месяцев. Эрик, не отходи от неё. Если кто-то появится в больнице в погонах, ты знаешь, что делать. 

Открываю глаза и вижу встревоженное лицо Наташи. Она стоит рядом с Динаром и что-то ему говорит. Я лежу в карете скорой помощи. В сознании получается оставаться от силы пару минут, не могу ухватиться ни за одну мысль, а когда выходит, то проваливаюсь в темноту. 

---------

– Софья, наконец-то, – с облегчением вздыхает Наташа, присаживаясь на стул рядом с кроватью, когда я прихожу в себя. – Как же ты нас напугала. Пожалуйста, посмотри на меня. 

Но мне не до Наташи. Тянусь рукой к животу. На автомате. Так было больно в офисе, а сейчас пугающая пустота внутри. 

– Ребёнок... – хрипло шепчу я, во рту непривычно сухо. – Что с ним?

–  У тебя кровотечение. Всё серьёзно. Малыш сейчас очень страдает. Думай о нём, Софья. И только о нём. О своём мальчике.

– О ком? – переспрашиваю. 

– Да, это мальчик. Сын. Целый консилиум собирался, я всех подняла на уши. Каких только анализов не проводили. Все заключения у меня на руках.

– А Паша? 

– Он сейчас на допросе, с ним всё будет хорошо. Звягинцев с Динаром решат эту проблему. Паша к подобному готовился, поэтому и хотел, чтобы мы улетели и ты ничего об этом не знала, тем более не принимала участие. Чуть-чуть не успели. Адвокат его вытащит, Софья, – заверяет Наташа. – Сейчас ты должна думать о себе и ребёнке. 

Когда я говорила, что не хочу улетать и мечтаю остаться с Пашей в Москве, то не думала о подобном исходе. Прежде чем посылать запросы во Вселенную, всегда следует продумывать их до мелочей. Потому что на деле всё может оказаться вовсе не так, как мечталось. Совершенно не так. 

– Я сейчас позову врача или медсестру, – говорит Наташа и выходит из палаты. 

Возвращается через минуту с медсестрой. Мне делают укол. Я закрываю глаза и почти сразу же проваливаюсь в сон. 

– Я только и делаю, что сплю, – тихо говорю я и осторожно приподнимаюсь на локтях, чтобы принять удобное положение. – Могут мне хотя бы сегодня не колоть снотворное? – спрашиваю у Эрика.

– Все вопросы к врачу, – отзывается он. 

Со мной всё время кто-то находится: Наташа, Аня или Эрик. Последний почти всегда в поле зрения. Динар якобы в шутку называет его соучастником, но похоже, что это не шутка. А ещё Багдасаров – единственный, кто говорит правду и не приукрашивает её, поэтому день, когда его очередь быть рядом, я особенно жду.

– Как дела у Паши? 

Эрик, чуть прищурившись, наблюдает за мной.

– Если бы пришили сто девяносто девятую, обошлось бы малой кровью, а так хотят повесить всех собак. Мошенничество, применение насилия в отношении представителя власти… Продолжать? 

Голова плывёт, но это от назначенных препаратов. 

– И чем это всё ему грозит? – Я вглядываюсь в карие глаза, мечтая увидеть совершенно другие. 

– Тебе честно или соврать? – усмехается Багдасаров и отходит к окну. 

Открывает его и достаёт сигареты. Засучивает рукава на чёрном джемпере и чешет руку.

– Не трогай. – Ещё вчера я заметила у него новую татуировку. – Нельзя. Сделаешь хуже.

– Знаю, что нельзя, но не могу терпеть, – чуть ли не стонет Эрик. – Чешется безумно. 

Он резко опускает рукав джемпера, и его передёргивает. 

– Говори, что с Пашей. Не нужно меня обманывать. Хуже, чем есть, уже быть не может.

– Ошибаешься. Всё не так уж и плохо. – Эрик в упор смотрит на меня и улыбается. 

– Но и хорошего мало, – замечаю я.

– Не люблю пессимистов, Софья. Не превращайся в нытика. Кое-кто хочет, чтобы Измайлов делился. Если по-простому, то бизнес отжимают. Такое часто происходит. Не мы первые и не мы последние. Нет причин для беспокойства. 

– Паша не хочет делиться?

– А кто хочет? Но, видимо, придётся, – кивает Багдасаров на мой живот. – Руки по швам. Врач сказал, чтобы не прикасалась к нему. У тебя тонус, – напоминает он, и в голосе слышатся строгие нотки.

– Я и не трогаю, – возражаю, вздрогнув от резкого тона Эрика, и стреляю в него недовольным взглядом. – Просто рядом держу. Мне так спокойнее.

Почти всё время, когда не сплю, думаю об Измайлове и ребёнке. Надежда, что Паша войдёт в палату, упрямо разрастается в груди, хотя я и понимаю, что на данном этапе это невозможно.

– Зря он Габузову фейс начистил, так бы поводов для переживаний у тебя было на один меньше. Хотя я удивлён, что он Альберта в живых оставил. Динар появился в кабинете с кровью на рубашке, а потом ещё Таня масла в огонь подлила, сказав, что ты сознание потеряла и кровотечение открылось…

– Всё. Хватит, – тяжело вздыхаю я, прикрывая глаза.

Как представлю эту картину, снова становится нехорошо. Не знаю, что на меня произвело такое ошеломляющее впечатление. Сам факт неожиданного появления людей в масках и с оружием? Слова Габузова? Как обращались с Измайловым? Наверное, всё в совокупности. 

– Сама ведь правду просила, – добродушно хмыкает Эрик.

– И что ему теперь за это будет?

– Учитывая, что Звягинцев и Динар вовремя оттащили Пашу от Габузова и тяжкий вред здоровью козла не причинён, штраф. Ну или прикроют на пару годиков: у него уже была за это статья в прошлом. Суд выносит решение, Софья, а не следователь. Будем прикладывать все усилия, чтобы ничего не было. 

– А с мошенничеством?

– Рецидивист наш Павлик, – посмеивается Багдасаров и, докурив сигарету, выкидывает её в окно. – Мне сказали, чтобы тебя не пугал и говорил, что всё будет хорошо, но так ли это окажется на самом деле, зависит только от Измайлова. У него обороты в бизнесе большие. Я как соучастник прохожу, Динар не просто так им меня называет. Моя фирма мелькает в бумагах часто, мы с Измайловым давно работаем, и я не собираюсь это скрывать. Сейчас на примере объясню, что происходит. Мы вчера с тобой смотрели фильм «Александр», помнишь?

Я киваю.

– Вот Паша сейчас точно как герой фильма. Завоеватель и лидер. По натуре и в жизни. Всё под себя, вперёд, ни шагу назад. Одна война за другой, и он всё ближе к пьедесталу, но на финальной битве, когда всё к херам полетело и Александр ранение получил, уже безумием всех накрыло. Ты ещё охала и удивлялась, зачем он на это пошёл. Ведь столько всего завоевано!

– Куда ты клонишь? – выходит из меня сухим шёпотом.

– Сейчас у Измайлова в жизни финальные титры из недавнего фильма. И от его решения очень многое зависит. Но он в любом случае потерпит поражение. Тут, – кивает Эрик на меня, – или там. На двух стульях усидеть не получится. Его «Гефестион» уже неделю на капельницах и не встаёт с кровати.