порядок подачи сигнала встревожил всех, но долго подавать его Эйрих не смог, потому что гунны были уж очень близко.

Гигант заревел и снёс с коня промахнувшегося копьём всадника ударом стальной булавы. Здоровенная бандура зашла глубоко в грудь бедолаги, оставшегося с Альвомиром, а испуганная лошадь поскакала дальше. Чудовищная сила гиганта позволила ему с хрустом извлечь булаву из тела врага, после чего со всей дури вмазать по черепу лошади следующего противника.

Эйрих бросил рог и подхватил лежащий рядом контос, оставленный близко на тот случай, если ему придётся принять личное участие в бою. Сейчас он послужит как пехотная пика.

Стрелы падали градом, Эйрих принял две на щит, а одна сильно чиркнула по его шлему.

Уперев контос в землю, он направил его на конного копейщика, после чего ощутил то, что обычно чувствуют пикинёры — конь врага нанизался на наконечник, быстро исчезнувший в плоти, после чего раздался пугающий хруст перенапрягшегося дерева.

— Ха-а-а-алгор-р-р!!! — проревел в ярости гунн, после чего спрыгнул с погибшего коня, причём так ловко, что ударил ногами в щит Эйриха.

Удар был мощным, но недостаточно, чтобы сбить его с ног. Он молниеносно вынул из ножен саблю и отразил удар от вскочившего на ноги гунна.

Резерв был ещё далековато, эквиты уже мчались на подмогу, но тоже не успевали, поэтому Эйрих мог рассчитывать на себя, Альвомира и десяток растерянных воинов, пытающихся что-то сделать с неожиданно напавшей конницей.

— Ты скоро умрёшь, го-о-от!!! — на ломанном готском проревел невольно пеший гунн.

Приняв удар гуннского меча на щит, Эйрих провёл серию ударов, последний из которых перерезал противнику шею.

Враг выпучил глаза в предсмертном ужасе и ошеломлённо отступил на несколько шагов. Добивать его не надо, потому что он уже мёртв и знает об этом. Кто-то кидается в немедленную атаку, пока в руках ещё есть сила, но этот не из таких — он упал на траву рядом со своим конём и захрипел. А схватка продолжалась.

Один из врагов наехал на не успевшего отскочить Эйриха слева, сбив его с ног, но прожил успешный гунн после этого недолго, потому что получил сокрушительный удар булавой Альвомира, размозжившей гунну левую ногу.

Эйрих попытался вскочить, но прямо на его щит наскочила копытами лошадь. Удар был настолько мощным, что он выбил из лёгких весь воздух и причинил такую боль, что претор быстро покинул сознание. На фоне яростно ревел Альвомир, вопили свои кличи гунны, но Эйрих уже надёжно пребывал в беспамятстве…

Глава двадцать третья. Мифология

/3 октября 409 года нашей эры, Гуннская держава, ставка кагана Руы /

— И вы, тупые порождения Эр-Каана, просто решили атаковать его⁈ — Руа сжал подлокотники своего трона.

Подлокотники жалобно затрещали под невыносимым давлением не обделённого статью кагана.

— Вокруг него не было почти никого! — жалобно вскричал связанный тугими верёвками выживший воин, по имени Грода. — Когда их каган поехал биться с визиготским каганом, в ставке не осталось почти никого!

Он был единственным выжившим из «особых» воинов, которых Руа отправил «позаботиться» об Эйрихе. Перед этим Грода рассказал, что они не сумели повлиять на Шибира, решившего действовать напрямую, потому что он был наслышан об Эйрихе и захотел заполучить славу убийства такого легендарного воителя… в относительно честной схватке, а не ядом или кинжалом, как велел Руа.

«Имею вместо воинов тупые поленья от полого древа, а потом удивляюсь, чего это им нельзя ничего поручить…» — раздосадованно подумал каган.

Но надо признать, что сам он тоже бы предпочёл убить опасного врага в честном противостоянии, чем ядом или подлым кинжалом со спины. Только вот каган не имеет права следовать своим предпочтениям, ведь за его спиной весь народ, а не только он сам…

— Тогда почему ты, трусливо сбежавший сын шелудивой псины, не можешь просто сказать мне: «Каган, мы точно знаем, что претор Эйрих, некогда прозванный Щедрым, точно убит нашими руками»⁈ — встал с трона Руа.

— Его сбили лошадью… — испуганно пропищал Грода. — А потом я сам видел, как на него наступил конь Амрака…

— Где его голова, сука⁈ — подскочил к нему Руа. — Почему ты приехал без его головы⁈

— Великан! — провопил Грода. — Он бил нас гигантской булавой, не подпускал к своему хозяину! Это колдовство! Не может быть таких людей! Это точно колдовство…

Руа хотел выговорить ему что-то скептическое и оскорбительное, но поднял руку шаман Тобо. Это был самый сильный талтоши из тех, кого только знал Руа. Тобо несколько раз залечил ему боевые раны, даже сумел исцелить опасную и глубокую рану от стрелы в бедре — ему пророчили верную смерть, но шаман выходил его и о ране сейчас напоминает лишь уродливый шрам… Ко мнению этого человека, находящегося на хорошему счету у Тенгри, просто необходимо прислушаться.

— Великан? — спросил Тобо у Гроды.

— Да, могущественнейший из духовидцев, великан! — уцепился за хрупкую надежду воин.

— Как он выглядел? — спросил шаман.

— Высокий! — воскликнул Грода. — Как два человека! Сделан из непробиваемой стали — я две шиловидные стрелы ему в спину всадил, а он даже внимания не обратил! Он держал непробиваемый щит, который не способен держать человек, а в руках его была настолько большая булава из стали, что я бы никогда не смог поднять её над головой!

— Похож на дэва… — задумчиво почесал гладко выбритый подбородок Тобо. — Возможно, что белый дэв… Рога у него были?

— Он был в глухом шлеме, но из шлема ничего не торчало, — припомнил Грода.

— Значит, точно белый дэв, — уверенно констатировал шаман. — У вас не было шансов, потому что этот безумный остгот заключил союз с силами, сулящими всем беду. Его уже не спасти, он обречён на нечестную смерть и бесчестное посмертие. Каган, будь я на твоём месте, не стал бы связываться с ним. Он сам обрёк себя, а если убьёшь его, то перенесёшь его проклятье на себя. Сейчас среди нас нет богатырей, способных потягаться на равных с белым дэвом.

— Ты не на моём месте, — недовольно произнёс Руа. — Но у тебя должны быть средства, чтобы преодолеть колдовство!

— Моих сил будет недостаточно, — тяжело вздохнул шаман. — И твоих тоже, потому что дэв — это не какое-то там колдовство, а настоящее зло во плоти. Скорее всего, мы имеем дело с явлением Аэшмы, а может и самого Ахримана… Даже против Аэшмы я ничего не поделаю, не говоря уже об Ахримане, да будут его имена вечно нечисты…

— Что тогда предлагаешь делать? — спросил раздражённый каган.

Он держал себя в руках, но в душе его наружу выбирались детские страхи. Мама рассказывала ему о дэвах-людоедах, о величайшем богатыре