– Какие? – Среди парней, что до сих пор стояли затаив дыхание, послышались смешки. А желтые глаза двуликого медленно стали наливаться кровью.

– Да, ты правильно понял. Это те отметины, где вроде как не ты кого-то… – Окончание девчонка не договорила, усмехнулась тихо и язвительно произнесла: – А тебя…

– О-о-о! – Смертники расхохотались. – Крэббас всегда знала толк в мести.

– Ага, но поверьте, месть – ничто в сравнении с ее актом помощи… – улыбнулась девчонка, не отводя взгляда от двуликого, начавшего тяжело дышать. И голос такой, ничего хорошего Тугго не предвещающий, что Гер заблаговременно ступил ближе к краю утеса и взял некромантку за плечо. Уж из этого положения ему будет куда проще защитить Намину от нападения. А оно, судя по всему, будет совершено.

– И это не пустое заявление, – продолжила Сумерька. – Взять, к примеру, попытку Олли отмазать тебя от игр. Уловка Кудряшки удалась на все сто! Но поверь мне, дружище, домой тебе хода нет. – И, извиняясь, развела руками. Команда в ожидании сенсации затаила дыхание, Равэсс дал знак отойти, а худышка заявила:

– И осталось лишь решить – умереть ли безвольно или все же основательно почесав кулаки.

– Не понял, – уже более осознанно и глухо произнес Бруг. Он от такой новости даже на вопль фантома внимания не обратил, весь превратился в слух и даже подтянулся на руке.

– О, так тут все просто, – хмыкнула девчонка. – Олли решила придать тебе весомости и сообщила, что, вполне возможно, беременна.

– Не доглядел… Проклятье! – вздохнул красноглазый, зажмурился и проговорил уже своим нормальным голосом, в свойственной себе манере: – Да за такое меня из рода изгонят! О чем думала эта малолетняя идиотка?!

– Вообще-то убьют, ибо будущий папочка – ты.

Кардинал разбитых сердец лишился голоса, глаза недоверчиво прищурил.

– Что? – вопросили смертники. – Что он сделал?

– Оплодотворил. – Намина улыбнулась, и рык уязвленного оборотня отразился от скал, зазвенел негодованием в вершинах утесов. – Понимаю, поверить сложно, но она привела неопровержимые доказательства связи, в том числе восстановленную простыню с образчиком твоего письма, массу записей с кристаллов и…

Некромантка не видела, но от взгляда метаморфа не укрылось то, как сомкнул челюсти Тугго, напряг мышцы рук и хищно оскалился. Пора уносить ноги, причем ноги Сумерьки, иначе ей их сейчас оторвут вместе с языком.

– Пойдем. – Дао-дво потянул ее за собой, и Намина медленно поднялась, продолжая вещать:

– В общем, они сейчас все вместе ждут ее красные дни…

– Дождутся? – вопросил Равэсс то, о чем спросить хотел каждый.

– Вряд ли, – качнула головой Сумерька, – после того, что она приняла… – Над пропастью повисло громовое молчание, и даже твари преисподней, кишащие в пропасти, казалось, затихли на краткий миг. Все насторожились, кроме Намины, благодушно сказавшей: – Так что да, продолжай подкармливать фантома, а мы пойдем. Ведь помрешь ты сейчас или чуточку позже, уже неважно. И так не жилец.

Она не увидела, как красноглазый посмотрел на фантома, скривился и пнул давешнюю «Сумерьку» ногой. Не заметила и стремительного полета сероглазой фикции вначале к противоположной стороне пропасти, а затем вниз, прямиком к Тарраху. Впрочем, и невероятно быстрого оборота самого Бруга она тоже не засекла. И даже исходящей от него опасности не почувствовала. Худышка продолжала улыбаться в тот стремительный миг, когда оборотень-дракон смазанной тенью бросился на нее…

Удар.

Первый и невероятно сильный удар пришелся в грудь метаморфа, легко выбив воздух из легких, но не заставил пошатнуться. Гер привычным для разведчика движением перехватил руку нападающего и дернул его на себя, уход в сторону, удар в корпус, подсечка и бросок, коими можно было гордиться, вышли на периферии сознания и были невероятно продуктивны. Кардинал не дотянулся до сероглазой, получил по шее и пролетел по прямой. Срубив несколько молодых деревьев собственным телом, он повис вниз головой на кривых корнях двадцатого по счету.

Парни тихо присвистнули, Дао-дво хмыкнул:

– Живописное зрелище, ничего не скажешь.

– Милостивый боже! – вспыхнула Намина за его спиной. Хотелось надеяться, что она поражена и восхищена силой разведчика… Но когда это у нее была нормальная реакция на спасение. Девчонка в гневе сжала кулаки и даже ногой притопнула, громко выговаривая: – Рыжий, ты в своем уме?! Я что, ради этого нарушила слово, данное Олли? Ради этого вернула обессилевшего Бруга к жизни?

Насчет бессилия красноглазого можно было поспорить, однако Гер не стал.

– Нет, – ответил коротко. – Но если хочешь остаться живой, посто… – не договорил, повторно закрыл Сумерьку собой от Тугго, стремящегося ее убить.

Удар, второй, третий…

Худышка кричит: «Гер! Защищайся, чего ты стоишь?», «Дя-дя-дя, надо бы…» – пищит где-то рядом лопоухая нежить. А в голове многоликого звенит от радости – наконец-то достойный противник. Сплюнув кровь, Дао-дво ушел от кулака, пропуская четвертый удар в челюсть, сделал шаг вправо и провел ответный ход. В корпус, в голову, подсечка, залом руки… Удар под дых… Но оборотень не упал, как это бывало с другими, а, перемахнув через голову, вырвался и ногой двинул под колено… Какое счастье! Впервые за день разведчик с удовольствием снимал напряжение в бою и не волновался из-за резерва, он был полон. А потому разворот и…

Вспышка синего пламени, яркая и стремительная.

Гер и сам не смог бы объяснить, каким чутьем определил, что император желает допросить девчонку. Просто оказался с ней рядом, закрыл ее глаза рукой и прижал к себе.

Поначалу метаморф ничего не видел и не слышал, но быстро сообразил – они в императорском дворце. И пусть отец редко говорил о своих играх Смерти и заточении в Подземелье, его слова «дворец Высшего разит благовоньями» навсегда врезались в память Гера. Впрочем, гадать, правильны ли предположения, долго не пришлось, совсем рядом раздался голос самого императора, холодный и отчужденный:

– Что ж, Аквиус Авур, как видите, мы зря потратили время и силы. Ваша проверка ничего не принесла…

И этот здесь! Хм, сразу его не узнать. Молодец Амидд, хорошо с ним поработала.

Зрение Дао-дво потихоньку восстанавливалось, слух стал улавливать более тихие звуки, обоняние – более тонкие запахи. Неожиданное открытие: сероглазую переместили не куда-нибудь, а прямиком в зал приема, к костяному трону императора, под ясные очи Высшего вампира. Как и говорил отец, годы на этом уроде не сказываются. Молодое лицо с глазами старца, надменный взгляд, величественная осанка, белые, с синим оттенком волосы и брови, дымящаяся корона и неизменная трость в руке. Присущая кровопийцам влюбленность в эту палку в каждом отдельно взятом представителе отражается по-разному. Герцог, например, собирал старые набалдашники, Авур – наконечники, их же до блеска и натирал, но только у Высшего любовь к тонкому и длинному была сравнима с психозом. У Его Императорского Величества коллекция палок, украшенных набалдашником и наконечником, насчитывала девять тысяч экземпляров, и та трость, что он сейчас бережно держал в руках, – одна из самых любимых.