Луи, очень довольный данной ему характеристикой, склонился в церемонном поклоне, широко улыбаясь и, выпрямившись, уверенно шагнул к союзникам, дергая за собою вораса.

– Спасибо за добрые слова, дядя, а то я уже начал бояться, что ты разлюбил меня. Пошли, восьмилапый… не дергайся, я тебе сказал, иначе мне придется лично применить силу! Поверь, мой удар может оказаться даже тяжелее, чем удары моего дяди…

Оборотень, как-то не ко времени вспомнивший, как однажды племянник сломал ему нос, непроизвольно потер последний и, ностальгически вздохнув, уверенно зашагал рядом с ним в сторону замка. Вик, отчаянно сопротивляясь и безумно злясь, против воли последовал за ними.

…Шли быстро, но долго. Виктор, с каждым шагом злящийся, казалось, все сильнее, готов был едва ли не грызть веревки, чтобы освободиться, отчаянно ругался и несколько раз предпринимал попытки сбежать, просто вырвав другой конец своих пут из руки молодого мага.

Людовик в ответ так дергал его, что граф однажды даже упал на колени, не вовремя запнувшись о какую-то кочку, и от этого разозлился только сильнее.

– Я же говорю – как упрямый ослик, – парень тяжело вздохнул, без энтузиазма взирая на холм, – А нам еще туда подниматься предстоит… Может, волоком?

– Я пойду, – Виктор, стиснув зубы, немного приподнял подбородок, окидывая громаду своей родовой вотчины долгим взглядом, – Нормонд… стал больше.

– Годы изменили его, ваша светлость, вы убедитесь в этом, – Эрик, в общем-то, не испытывающий большого удовольствия от такого обращения со своим достославным предком, негромко вздохнул, первым начиная подниматься на холм, – Альберт… мы ведь можем устроить его не в подвале?

– А в подвале и нельзя – сбежит к Мактиере, – Луи легко пожал плечами, шагая вместе с Виком вперед, – Предлагаю свою комнату. С удовольствием буду пытать его каждый вечер перед сном, и утром по пробуждении…

– Луи, уймись, – Ричард слегка вздохнул, неприязненно косясь на вораса, – Я не испытываю к нему теплых чувств, но пытки нам ни к чему. Наша цель – защитить этого идиота от его «добрых» друзей, а не убить самим.

– Защищать меня от тех, кто меня спас? – старый граф скривился, недовольно передергивая плечами, – Что за чушь, Ламберт! Выпусти меня, вели своим племянникам освободить, и я…

– Заткнись, – коротко бросил оборотень, – Твои дружки хотят использовать тебя для жертвоприношения Большой луне, а мы не хотим им этого позволить. Доходчиво? Или тебя все-таки нужно треснуть, чтобы ты хоть что-нибудь понял?

Виктор скрипнул зубами и промолчал. Быть связанным и избитым ему как-то не улыбалось.

Двери замка все близились, громада его все больше нависала над путниками, и на лицо графа потихоньку начало просачиваться выражение жестокой ностальгии, почти болезненной тоски по давно забытым местам.

– Я так давно не был дома… – слетел с его губ полный отчаяния шепот, и Эрик ощутил, как сжалось от жалости сердце. В конечном итоге, кем был Виктор де Нормонд? Не более, чем несчастным, запутавшимся, обманутым человеком, получившим шанс жить бесконечной жизнью, но совершенно не знающим, что делать с нею и поэтому тратящим ее на глупую, бессмысленную ненависть. Ненависть к людям, к человеку, который был готов ради него отдать собственную жизнь…

Двери распахнулись, пропуская их внутрь. Из-за балюстрад донесся жизнерадостный возглас.

– А вот и наши гости!

В холл выскочил сияющий от предвкушения Роман, за ним осторожно вышел, выглядывая из-за дяди, Анри.

Виктор замер. Он смотрел на мальчика, и не мог оторвать взгляда, он смотрел на него жадно, недоверчиво, пораженно и потрясенно, и бледнел с каждым мигом все больше и больше.

– Твой… твой сын?.. – голос его сорвался; в глазах, обращенных к молодому графу, сверкнули слезы, – Он… так похож на моего… погибшего… моего малыша Адриана… Как его имя?

– Анри, – Татьяна, вышедшая следом за сыном, положила руку ему на плечо, внимательно следя за приведенным человеком, – Анри Людовик де Нормонд… ваша светлость.

– Хорошее имя, – граф обессиленно закрыл глаза, – Хороший мальчик… Я надеюсь, он будет жить. Не хочу, чтобы проклятие коснулось его…

– Проклятие его не коснется, мы этого не позволим, – Ричард уверенно шагнул вперед и, ухватив Вика за веревку, охватывающую и удерживающую его, дернул вперед, – Полагаю, мы найдем для тебя комнату, Виктор. Жаль только… развязать тебя мы не можем себе позволить. По крайней мере, пока.

– Но ты не волнуйся, с ложечки мы тебя обязательно покормим, водичкой из шланга напоим, что еще… – Роман задумчиво взъерошил шевелюру, – Спать вместе со стулом можем уложить… О, слушайте, а может просто на цепь его посадим? И табличку повесим на комнату: «Не входить, злобный старый паук»!

– Угомонись, Роман, – Эрик слегка вздохнул и, покачав головой, перевел взгляд на жену, чуть сдвигая брови, – Татьяна, уведи, пожалуйста, Анри в гостиную… Я бы не хотел, чтобы он видел это.

Мальчик, который созерцал происходящее горящими от любопытства глазами, негодующе приоткрыл рот.

– Но, папа!..

– Не спорь, – молодой граф сдвинул брови сильнее, – Это взрослые дела, Анри. Что же до вас, ваша светлость…

– Адриан вел себя точно так же, – его светлость первый граф де Нормонд негромко вздохнул и, пожав плечами, окинул долгим взглядом холл, – Здесь и вправду многое изменилось, замок уже не такой, каким я его помню… И все равно родной. Его стены имеют какой-то свой, несравнимый ни с чем, запах, и я чувствую его, почувствовал, едва зайдя внутрь. Я жил здесь когда-то, господин граф, здесь должны были сохраниться мои покои… мой кабинет… Хотя, конечно, я не исключаю и того, что моего за столько лет в этих стенах уже не осталось.

– Осталось, – Ричард, мрачнея прямо на глазах, мимолетно сжал губы, – Твои покои, конечно, давно заняты, в них жил, как мне известно, каждый новый граф де Нормонд, однако, ты все еще можешь называть их своими. Твой кабинет, твоя библиотека… Даже тайный ход, ведущий из первого во вторую – все это по-прежнему на своих местах. Ты хочешь, чтобы я провел тебе экскурсию по замку? – глаза оборотня как-то нехорошо блеснули, и Альберт, заметив этот блеск, почел за лучшее все-таки вмешаться.

– Довольно, Ричард, довольно… Твой бывший друг наказан достаточно – он обессилен, он не способен покинуть нас, и долгие несколько дней ему придется терпеть наше общество. Признаюсь, мысль устроить его плен с максимальным комфортом мне кажется… здравой, его положению бы это соответствовало, но разумной я ее, увы, не могу признать. В комнатах излишне много возможностей для побега, а следить за ним сутки напролет мы не сможем. Предлагаю оставить его светлость