– Да, помощничков Бог послал, – с горечью отозвался Серёжка. – Бестолковщина! Им всё до последнего надо разжёвывать. Ждут, что кто-нибудь придёт и за них всё сделает. Без указки боятся лишний шаг ступить. Вот недавно: началось всесоюзное движение «За себя и за того парня», слышал, наверно? Так не поверишь – три дня хлопали у меня дверью в кабинете. То один, то второй, то один, то второй. Как то? Как это? Приходится всё самому. А зачем тогда помощники?

– Слушай, – перебил его Митя. – Ты вот сейчас про «того парня» упомянул, и я вспомнил…

И он рассказал о субботниках, о комсомольском собрании, на котором не «того», а реального парня хотели заклевать, а люди его отстояли. Про свою роль на собрании он умолчал.

– Так вот ты мне объясни: для чего эти субботники устраивают? На них, чтобы время зря не пропадало, стали с выпивкой и закуской приходить. Что в ваших райкомах-горкомах ничего не видят и не понимают?

Серёжка приосанился: он профессионал, его спрашивают, как специалиста. Он откинулся на спинку стула, глубоко вздохнул, надул щёки, с шумом выдохнул, потом поджал губы, чмокнул ими.

– Значит так! Никто бойкотировать субботники не позволит. У вас там просто воспитательная работа плохо поставлена. И актив никуда не годится. Я бы на вашем собрании быстро порядок навёл. Саботажника этого не выговором, а вообще из комсомола долой. И так долой, чтобы и из института его попёрли, чтоб другим неповадно было. А вы там, понимаешь, болтологию развели… А насчёт субботников… Вот скажи, зачем в церквях положено свечки ставить, креститься, кланяться? Кому это нужно? Богу? Так Он и без свечек не пропадёт. Нужно это самим верующим, чтобы Бога не забывали, чтобы помнили, что они христиане, чтобы, греша, хоть иногда притормаживали. Вот и субботники тоже такой воспитательно – напоминательный элемент. Раньше они были нужны, потому что рук не хватало, разруха… Сегодня разрухи нет, но традиция делать бесплатную работу добровольно осталась. Без этого нельзя. В райкомах-горкомах, как ты их называешь, как раз всё отлично понимают. Там сидят грамотные люди и, если что делают, то делают осознанно. А рядовые комсомольцы – разные: кого чуть поправить надо, а кого и силой заставить.

И Митя подумал, что, значит, и Серёжка из тех, кто всё понимает и опекает несознательное быдло. Ой, доведут они людей до белого каления, и тогда окажемся мы с ним по разные стороны баррикад. Потом он сообразил, что по разные стороны они никак не окажутся. Когда баррикады токо-токо начнут возводить, Серёжка вспомнит об очень срочном деле, которое ждёт его на другом конце планеты, и обязательно слиняет.

Серёжка одним махом опрокинул в себя полную стопку.

– Ситуация должна быть под контролем. Иначе – анархия, развал. Людьми надо управлять, вести их надо в правильную сторону. Вот возьми будущее, к которому мы идём… Кто знает, что оно из себя представляет? Но перед народом должна стоять простая и понятная цель, чтобы в стране все, как один… чтобы исключить разброд и шатания. Вот наше обоснованное, распо-пу-ля-ризи-рованное – вот чёрт, еле выговорил – светлое будущее и есть такая цель. Какое-никакое, но оно, будущее-то, наступит, никуда не денется, значит, цель реальна.

Потом он долго и с наслаждением рассказывал о продуктовых заказах, о не без труда добытом холодильнике. Митя не выдержал:

– А туалет у тебя в квартире всё ещё один?

Серёжка расхохотался:

– Пока один, но дай срок…

Потом они курили на площадке.

– Дорого только за всё платить приходится, – Серёжка матюгнулся. – Эту мою корову видел? Да-да, вот на что приходится идти.

– Да, вроде, приятная женщина, – промямлил Митя.

– Корова, – Серёжка говорил тихо, но зло. – Ума, как у коровы, расторопна, как корова. И в постели, как корова со жвачкой во рту.

Теперь у Мити появилось очень много разных дел: от вычерчивания карт и схем для будущего отчёта до решения сиюминутных, но очень важных вопросов. Наконец-то его энергия получила достойное применение. Это перегруженное существование, которое он сам себе устроил, ему нравилось, он блаженствовал, как блаженствует человек, который долго-долго терпел, а потом всё-таки как-то изловчился и смог почесать там, где давно чесалось. Но иногда Митя отрывался от дел и, придерживая бездельем, несущееся вприпрыжку, время, ненадолго плюхался на диван рядом с женой. Хорошо было сидеть бок о бок, наслаждаясь семейным покоем. Особенно после сумасшедшего рабочего дня, когда голова гудит, как колокол. С Ленкой все разговоры только о доме, о том, куда пойти в выходные. Она не интересовалась ни Митиными делами, ни его друзьями. А ему хотелось пораспространяться о своих успехах. Очень хотелось. Но только о своих. Последнее время Ленка увлеклась хиромантией, доставала у подруг непереплетённые листочки-распечатки с каких-то таинственных книжек. Впервые с познавательной целью на руку мужа она взглянула, когда уже здорово поднаторела в трактовке будущего. Склонившись над неудобно вывернутой Митиной ладонью, она поясняла:

– Это линия ума. Это линия жизни. У тебя линия жизни длинная – долго будешь жить.

– А ты?

– У меня короткая.

– Ну, ничего себе! А договаривались ведь жить долго и умереть в один день и в один час. А можно узнать, на каком году смерть подоспеет?

– Нет. Жизнь долгая – и всё. Не мешай. А вот видишь, эти мелкие пересекают… Это болезни. К старости тебя серьёзные болезни подстерегают. И не одна. Или операции.

– Что-то ты всё не то пророчишь. Цыганки как гадают? Счастливым будешь, богатым будешь. А ты мне что напророчила? Вдовство и инвалидность.

– Что есть, то есть. Не переживай. На левой руке то, что на роду написано, но, если повезёт, болезней избежишь.

– А что сделать, чтобы повезло?

– Этого никто не знает. Сориентируешься сам, если не дурак.

Митя разглядывал свою ладонь. Коли верить этой домашней гадалке, его сперва ждёт большая болезнь, а потом ещё и ещё всё мельче и мельче.

В прошлом году стукнуло десять лет, как окончили школу. И проморгали дату, пропустили. Только сейчас кто-то спохватился, проявил активность, и вдогонку юбилею всех призвали собраться, снова превращая скромное жильё Сусанны Давыдовны в шумный школьный коридор. Однако получилось не совсем так, как в прошлые годы. Радовались и веселились не совсем натурально. Все повзрослели, особенно девочки. У многих – семьи, дети, заботы. Разучились искренне радоваться, разучились. Наташка Кожевникова и Рита Лебедева никогда раньше так не визжали. А сейчас они с криком кидались каждому входящему на грудь. Играли в детство. Ну и ладно. Мишка не пришёл. Игорь, как всегда, находясь в центре манежа, вальяжно объяснял:

– У него наметился какой-то кризис. Я так понял, что его нравственность вошла в противоречие со спецификой работы. Известно же, что политика – дело грязное. Я думаю, всё пройдёт, перемелется. Он, кстати, женился, квартиру получил новую, купил машину. Она у него – любимая игрушка. Хлебом не корми – дай за рулём посидеть. И на работе у него полный порядок. Ничего, перебесится.