создавало незначительные благоприятные условия, когда была легализована торговля и возможность владения частными предприятиями в условиях малоземелья. Но это создавало возможность для развития лишь изначально сильных кулацких хозяйств, которые, как мы отметили, всячески избегали налогов. Таким образом, процесс кооперации проходил в татарских селах крайне сложно, а процент кооперированных крестьян татарских поселений был намного ниже, чем в русских поселениях.

Дом купца Абделмяна. После революции здесь размещались сельский совет и военно-учетный стол, позже – правление колхоза «Байракчи».

После завершения восстановления крестьянского хозяйства в условиях НЭПа внутренние социальные конфликты между беднотой и состоятельными слоями проявились сильнее. При этом бедняцкие хозяйства являлись опорой существующей власти. Одновременно продолжилось и противостояние крестьянства с властью, прежде всего выражавшееся в борьбе за представительство в государственной власти крестьян. Эти процессы отчетливо проявились в ходе перевыборов сельских советов в нач. 1927 г. Мы уже отмечали, что материалы анкет крестьян-лишенцев и протоколы собраний сельских советов свидетельствуют о присутствии зажиточных крестьян в выборных должностях. Они часто являлись даже председателями этих сельсоветов. Эти зажиточно-кулацкие слои населения способствовали повышению политической активности крестьянства, а партийно-государственное руководство ответило мобилизацией бедноты как своей непосредственной опоры.

В 1927–1928 гг. кулаки, которые еще больше разбогатели в годы НЭПа, отказывались продавать государству свой хлеб по относительно невысоким твердым ценам. Возникла угроза срыва плана индустриализации страны, а также голода в городе. Тем временем, в деревне обострились социальные и экономические противоречия, возникла напряженность, в том числе и на религиозной основе. Так, весной 1929 г. религиозным духовенством было организована многолюдная вооруженная манифестация, в ходе которой звучали угрозы в адрес местных активистов. Были избиения, приведшие к смерти одного коммуниста. В школьном музее с. Тат. – Канадей сохранился рассказ об этом событие: «19–21 мая 1929 г., в дни мусульманского праздника «Курбан-байрам», в сс. Большой и Малый Труевы Вершины, Большой и Малый Чирклеи и Курмаевка, являвшихся по своему составу с населением, на 80 % занимавшимся ранее и теперь крупной и мелкой торговлей, имеющим вследствие этого незначительный кадр советского бедняцкого актива и слабые партийные организации, не способные в достаточной степени к работе. Насчитывали в себе 5 членов, 2 кандидата партии и 10 комсомольцев во всех селах (8000 чел.), находящихся под сильным влиянием большого числа мечетей и мусульманского духовенства (мечетей 10, мулл 10, азанче 10) и имеющих за собой большое уголовное прошлое, выраженное в вооруженных грабежах, вооруженных нападениях на поезда (с. Б. Чирклей), в конокрадстве и совершении разных уголовных имущественных преступлений (с. Тат. Канадей). Вышеперечисленными лицами были организованы массовые антисоветские выступления, доходивши своей численностью до 1500 чел., верховых и пеших, вооруженных разным оружием, одетых в азиатские одежды, с закрытым лицом у всадников и с закрытыми лошадьми…».

В другом документе, направленном в адрес Волисполкома, говорится о недостаточном наблюдении за деятельностью скупки хлебных продуктов, производимой кулацкой группой крестьянства. Отмечается, что такого рода коммерческая деятельность встречает особые трудности, так как налоговые органы лишены возможности иметь постоянное наблюдение. Скупка хлеба производится внутри селений, на мельницах, сельских базарах и т. д.

Такие данные отчетливо свидетельствуют о жизни деревни в конце 1920-х гг. Кулацкий бандитизм, невыплаты налогов, скупка и перепродажа хлеба, которая нередко осуществлялась с целью вызова искусственного голода и шантажа органов власти, был повсеместным, и не только в Труевах и Канадее. Одновременно различные постановления Уисполкома Кузнецкого уезда говорили об имеющихся в распоряжении прокуратуры свидетельствах о нарушениях нормальных взаимоотношений между местными органами власти и кооперативными организациями. Говорилось, что эти нарушения имеют форму административного командования кооперативами, вмешательство в их оперативную работу и производства ревизий. Власти часто, прибегали к таким мерам, как снятие с работы работников, привлечения их к уголовной ответственности и т. д. «Такого рода ненормальное отношение органов власти к работе кооперации грозит превратиться на местах в систему административного командования над кооперативными органами». В связи с этим предлагалось президиуму Уисполкома точно выполнять постановления ВЦИК от 16 января 1928 г., которое воспрещало всякое вмешательство в дела кооперативов, а также производить ревизии (ГАПО, Ф-р. 1666, оп. 1, д. 7).

Таким образом, советская власть всячески продолжали поддерживать частника со времени начала НЭПа, поскольку она понимала серьезность сложившейся обстановки в стране. Когда встала необходимость замены политики военного коммунизма, а с ней и замены продразверстки продналогом, тогда было принято решение о возобновлении ранка и введении частной собственности, которая способствовала бы приходу иностранных инвестиций в страну. Эта инновационная мера во многом позволила провести денежную реформу и сделать рубль свободно конвертируемой валютой. Однако, политика НЭПа была в целом деструктивна и отвечала государственным требованиям лишь на определенном, коротком этапе развития. Государство не могло допустить проведения откровенно капиталистических методов в области экономической политики, которые были направлены на возрождение паразитирующего класса буржуазии, основанного на эксплуатации и порабощении трудящихся, и эксперимент НЭПа ожидал неминуемый провал.

С конца 1927 г. правительство начало наступление на кулака, которое в 1929–1930 гг. переросло в политику «ликвидации кулачества как класса». Но до 1930 г. масштабы раскулачивания были невелики. В 1929 г. из пензенской деревни было выселено всего 5 глав семей. Так, 27 октября 1928 г. на заседании членов избирательной комиссии с. Большой Труев, в присутствии Ибраева А. (председатель), Салехова К., Яфарова И., Юмакаева С., Усманова Р. и др., были рассмотрены вопросы об избрании членов избиркома и анализ списков лиц, лишенных избирательных прав. В постановление по итогам заседания было отмечено, что Юсупов Ярулла Сулейманович и его жена Фаридя лишены права избираться и быть избранным, поскольку Ярулла Юсупов является муллой с 1917 г. Были также лишены прав: мулла Мамышев Гиямидят с женой Азизой и мулла Мамышев Касим Г. с женой Алией. Позднее, в 1923–1927 гг. лишились избирательных прав торговцы: Бадаев А. Бадаев Х., Альбеков Р., Альбеков М., Имкуловы Юсуф и Юнус, Измайлов А. и Курмакаев Б. Впрочем, двое последних подали жалобы на незаконное лишение прав. Собранием было решено составить список «лишенных» и вывесить на видном месте для осведомления местного населения (ГАПО, Ф-р. 1112, оп. 1, д. 34).

В Малом Труеве лишились прав все многочисленное семейство мулл и азенче Маминых, а также торговец Мусякаев и осужденные Хаятмуллин и Хальмышев. В Тат. Канадее – это были муллы и члены их семей: Ярлыгаевы, Ханбековы, Сулеймановы, Арслановы и Мустафины. А также торговцы и члены их семей: Рязаповы, Узбяковы, Сулеймановы, Султановы, Кутуевы, Файзуллины, Ярлыгаевы, Ибраев (осужден) и др. Так, из запроса Кузнецкой избирательной комиссии в адрес Канадейского сельсовета о предоставлении справки о роде занятий Кадрова И. И. видно, что он перепродавал горшки, а Мустафин Муса занимался торговлей дегтем. Оба они находились под следствием.