Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Себастьян всегда найдет способ дать тебе то, что ты хочешь.
– Я хочу танцевать, – я беру еще один бокал вина у проходящего мимо официанта.
– Тогда танцуй, – Риаан касается своим бокалом моего. – Я счастлив услужить моей будущей королеве.
Эти слова снова напоминают мне о том, как Себастьян и та девушка сплелись в объятиях в тени его комнаты. Я не хочу об этом думать. Не хочу снова испытывать эту боль. Поэтому я осушаю третий бокал – и делаю это так быстро, что не могу сдержать кашель.
Музыка меняется… или, может быть, это я? Мое невесомое тело вдруг чувствуется совсем по-другому. Мои руки плавно двигаются в воздухе, бедра покачиваются в такт музыке. Почему я никогда не замечала, как приятно иметь тело? Как хорошо водить перед собой руками. Чувствовать дуновение ветра на своей коже и кончиках пальцев…
Я хочу еще.
Я протягиваю руку, чтобы развязать корсаж, но кто-то меня останавливает.
– Абриелла, остановитесь, – говорит Эммалин. Она берет меня на плечи.
Я несколько раз моргаю, глядя на свою служанку, но она то появляется, то исчезает, а когда я прищуриваюсь, то вижу, что это не одна из близнецов, а Прета.
– Прееееета! – радостно кричу я. Я провожу рукой по ее гладкому лицу, пытаясь разглядеть истинный облик прекрасной фейри. – Ты такая красивая. Почему ты всегда превращаешься в того, кем не являешься?
– Мы уходим, – говорит она. – Перестань, – она сбрасывает мои руки со шнурков корсажа.
– Нужно снять одежду, чтобы ветерок гулял по коже, – заговорщически шепчу я. – Как приятно, что у нас есть кожа. Она такая чувствительная. Почему нельзя чувствовать кожей, а не глупым сердцем?
– Тебя опоили, – говорит она. – Ты сама не знаешь, чего хочешь.
– Ты права, – я позволила ей вывести меня из бального зала в основном потому, что легче следовать за ней, чем бороться. Зачем бороться? Ведь сейчас мне так хорошо.
Мы всегда выезжали из дворца в карете, но сегодня она проводит меня через новую дверь в холле.
– Откуда она взялась? – спрашиваю я, но она уже тянет меня внутрь, и внезапно мы оказываемся в тихой гостиной уютного дома.
– Магия на вкус как радуга, – говорю я, пытаясь удержаться на ногах.
– Боги небесного и подземного мира, – бормочет Прета.
На полу лежит ковер, а на стенах горят свечи в канделябрах. Это место просто создано для того, чтобы наслаждаться чтением, но сегодня вечером я не хочу читать. Я хочу чувствовать.
Я хватаю ее за руку.
– Это твой новый дом? Мне так жаль, что из-за меня вам пришлось переехать. Мне жаль, что из-за меня он целует другую женщину.
Она качает головой и отворачивается. Плохо дело. Она снова в своей форме – и она такая хорошенькая, – но потом я вижу, на кого она смотрит, и понимаю.
– Финн, – говорю я, подходя к нему нетвердой походкой. – Ты тоже красивый. Такой красивый, что, когда я рядом с тобой, это меня отвлекает. Я никогда тебе этого не говорила? Себастьян бы так разозлился, если бы узнал об этом, – хихикаю я. – Может быть, нам стоит пойти и сказать ему. Получит по заслугам.
– Ее опоили, – говорит Прета.
– Определенно, – говорит Финн. В его потрясающих серебристых глазах пляшут веселые искорки. – Веди ее наверх.
Финн идет вперед по широкой лестнице. Мы идем наверх, в большую спальню. Прета придерживает меня, чтобы я шла ровно. Я вглядываюсь в каждую деталь – здесь большие потертые ковры, свечи, массивная кровать. Мой взгляд цепляется за кровать, и я смотрю на нее до тех пор, пока не представляю, как Финн лежит на ней, приподнявшись на локте. Как он улыбнулся бы мне, и я почувствовала бы эти белоснежные простыни на своей обнаженной коже. Их холод контрастировал бы с жаром его пальцев, скользящих по моему животу, как тогда, когда мы прятались в задней части той темницы.
Я снова закрываю глаза и позволяю себе погрузиться в фантазии. Я смутно сознаю, что падаю на пол.
Кто-то поднимает меня на руки и прижимает к себе. Это Финн, и от запаха его теплого тела что-то внутри меня щелкает. Тупая боль внизу живота становится сильнее, настойчивее – пока не превращается в необходимость. Я обнимаю его за шею и зарываюсь лицом ему в грудь.
Он напрягается и грубо бормочет:
– Спасибо.
Я что-то сказала? Может быть, я сказала, как хорошо от него или как иногда я думаю о его больших руках. Или о том, как меняются его завораживающие глаза, когда он возбужден… нет, не это. За это он мне спасибо не скажет.
– Что ты выпила? И сколько?
Звук его голоса заставляет меня открыть глаза – и когда я успела их закрыть? Когда он держит меня вот так, его лицо так близко. И расстояние между нашими губами совсем небольшое…
– Только один, два, три… – говорю я. – И я хотела бы еще.
– Не сомневаюсь, – ворчит он и отводит от меня взгляд. Это меня огорчает. Я не хочу, чтобы он смотрел на кого-то, кроме меня. – Она выпила слишком много. Эликсир не подействует.
– Я умираю?
Наверное, я умираю, потому что Финн держит меня на руках и так нежно прикасается ко мне. Одной рукой он держит меня за поясницу, а другой гладит по шее.
– Ты не умираешь. Ты пьяна, – но он даже не смотрит на меня.
– Принца поблизости не было, – говорит Прета. – И королева не вернулась во дворец после Литы, хотя у нас все еще нет оснований полагать, что она знает, кто такая Абриелла.
– Тогда кто это сделал? – спрашивает он. В этом голосе слышится ярость, и я знаю, что это должно напугать меня – должно напугать, – но вместо этого звук увеличивает громкость пульсирующего пульса между моих ног.
Я пьяна. Меня опоили. Что бы это ни было, я рада этому, потому что сейчас я другая. Эта Бри не боится. Этой Бри не нужно разбираться с разбитым сердцем и дурацкими угрызениями совести. Она может говорить и делать все что хочет, и она хочет чувствовать свои пальцы в волосах Финна.
– У тебя мягкие кудри, – я накручиваю на палец один из его локонов.
Финн чертыхается.
– Она слишком горячая.
Я ерзаю в его объятиях, скользя рукой от его волос к затылку и поднимая рот к его уху.
– С ней все будет в порядке? – спрашивает Прета.
Я чувствую его глубокий вдох. Я прижимаюсь к нему так близко, что двигаюсь с каждым его вздохом.
– Я позабочусь о ней. Иди узнай, что сможешь.
Моя кожа горит от прикосновения, и я утыкаюсь носом в его шею.
– Бри, – его голос низкий и глубокий. Хриплый тембр отдается в моих чувствительных нервных окончаниях, даже несмотря на то, что какая-то отдаленная часть моего сознания чувствует, что так делать не стоит.