Это немного смущает. И чтобы скрыть стыд, я на автомате хмурюсь.

– А ты сомневалась? – скрипит из меня, продирая горло.

– Нет… Просто ты впервые сказал… Это приятно… – понижая голос, задействует те самые мечтательные нотки, которые меня всегда на сто процентов дурманят. – Незабываемо.

– У меня нормальный член, – задвигаю я на волне откровенности, которую она задала. – Ты просто должна расслабиться, довериться и впустить меня… – от используемых слов сам немного ушатываюсь. – Попробуем?

– Прямо сейчас? – по тону понятно, что не готова.

– Нет. Не сейчас. Ты подумай. Настройся.

– Угу…

– Может, завтра? – напираю все же. Желание ею обладать выкручивает все заглушки. И это не похоть. То есть не только она. Намного больше. – Я заберу тебя после работы. Поужинаем вдвоем. В моей квартире. Никто не помешает. Все… Все будет красиво, Соня. Я обещаю.

Она улыбается, прижимается крепче и, прочесывая лбом мой лоб, часто кивает.

– Я тебя люблю, – выпаливает с тем жаром, который я в ней обожаю.

Солнышко же…

– Солнышко.

– А ты? Скажи мне еще раз…

Сглатываю. Прикрываю веки. Снова смотрю на нее.

– Я люблю тебя, – сиплю, смущаясь настолько, насколько это, мать вашу, только возможно. – Ты первая, кому я это говорю.

– Хм… Вообще-вообще? Или ты… Имеешь в виду девушек?

– Вообще-вообще. У нас в семье не принято открыто выражать чувства, – роняя это, на мгновение задумываюсь, имею ли я право продолжать. И все же продолжаю, просто потому что с Соней мне хочется делиться всем. – У матери с отцом отношения холодные. Они команда, не более. Если бы я услышал от кого-то из них что-то про любовь, блядь… – рвано смеюсь. – Я бы решил, что они рехнулись.

– Печально… – заключает моя Соня-лав с очевидной тоской. Странно, что ей их жаль. Им-то ее – точно нет. – Мои родители еще хуже, поверь… Мама вообще жестокая. Одно время мне даже казалось, что я ее ненавижу. Потом прошло. А отец… Ему ни до кого нет дела. Он не любил вникать в то, что происходит дома. На нас плевать было. Вот мама в одиночку и отрывалась.

– Тебя били? – хриплю с каким-то безумным желанием убивать.

– О-о-о, постоянно!

Я прикусываю язык, пока не ощущаю, как рот заполняет вкус крови. Дышать не могу. Все тело, каждая чертова мышца разом деревенеет. Я так напряжен, что, кажется, попросту рассыплюсь, на хрен, в прах.

– Знаешь… Я не хочу заводить детей. Никогда, – это признание отвлекает. Не то чтобы я думал об этом. Определенно нет. Но как бы в перспективе, наверное, это бы было естественным. – Ты должен знать, если мы в самом деле поженимся.

И снова она меня переключает.

– В самом деле поженимся, – заверяю ее я. – Ты же согласилась… Теперь не отвертишься.

– Да я как бы и не собиралась… – шепчет она, пожимая плечами. – Боже… – выдыхает, будто бы только в этот момент что-то осознает. – Я буду в белом платье… Невестой буду… А потом Георгиевой… Я… Я об этом мечтала, Саш! Ты все мои мечты исполняешь! Все! Я тебя так сильно люблю! Не представляешь даже…

Резко сжимаю ее, толкаюсь ртом к ее рту, обрываю поток слов, но не целую.

Дышу ею. Наслаждаюсь этим мгновением по максимуму.

– Я тебя тоже очень сильно люблю, – закрепляю, наконец, все ранее сказанное.

37

Разве ты не должен лишить меня девственности?

© Соня Богданова

– Что приготовить на ужин? Может, тефтели в соусе? – спрашивает Лиза, когда я уже собираюсь покинуть ее комнату и отправиться на свидание с Сашей. – Ты во сколько вернешься?

Вздыхаю и заливаюсь жаром.

– Лиз, – протягиваю мягко. – Я, может, не приду сегодня, – хочу говорить уверенно и спокойно, но столько всего внутри клокочет, что голос аж вибрирует. – Саша намекнул, что сюрприз меня ждет! Представляешь? Божечки! Ну, вот ты спросила, и я снова разнервничалась, а хотела ведь выглядеть достойно, – в попытках согнать с лица жар, обмахиваюсь руками. – На даче столько людей было, и хоть Артем уступил нам свою спальню… Ну, понимаешь… Того самого не случилось… Я сильно нервничала, зажималась… В общем, Саша сказал, что лучше еще подождать… Говорит, в этом деле перво-наперво нужно расслабиться.

Не признаюсь, что по факту уже четыре дня ему голову морочу. Во вторник после ужина мы повторили попытку избавить меня от девственности, но едва Саша начал входить, вернулась жгучая боль, и я снова его оттолкнула.

Даже с Лизой не могу этими подробностями поделиться. Как тут расскажешь? Мне стыдно, что у меня настолько низкий болевой порог. Все женщины это переживают. А я вроде такая бойкая, и тут вдруг не могу выдержать! Злюсь на себя. Впервые чувствую себя какой-то неполноценной.

– Саша прав, – одобряет Лиза. – Рада, что он уловил твой дискомфорт и не стал настаивать.

– Настаивала скорее я… – смеюсь.

Часть правды в этом есть. Я же просила Сашку взять меня. И во второй раз тоже, пока не почувствовала боль, была разгоряченной и решительной. Потом плакала от досады и говорила ему, чтобы больше меня не слушал и силой дожал, иначе это никогда не случится.

– Бедный Сашка! – смеется за мной Лиза.

О, не то слово! Знала бы она…

Мне его так жаль, что половина моих слез из сострадания ему. Не представляю, как он до сих пор не разочаровался во мне и не послал. Наверное, и правда, очень сильно любит. Не каждый бы терпел подобные истерики, уверена. Далеко не каждый. Мой Георгиев не просто особенный. Он лучший!

– Ну, а что? – демонстративно легкомысленно пожимаю плечами. – Вот сделай он все, я бы уже была спокойна. А так снова волнуюсь! И знаешь, чего еще боюсь?

– Хм… – выдает сестра задумчиво. – Чего же?

– Того, что все получится не так, как я мечтала! Не так, как в книгах! У меня планка, а Сашка даже не в курсе…

– Боже, Соня! – вновь прыскает от смеха Лиза.

– Угу… А врать я не умею… И… Вот что тогда? Он обидится! А я ведь его так сильно люблю! – конкретно на эмоциях несет.

–