не меньше. Она жадно вбирает мой язык. Сосет до болезненного покалывания. И я толкаюсь так же отчаянно. Не только языком. Но и пахом между ее бедер.

– Ты моя… Ты точно моя… Моя…

Сползая вниз, насасываю чувствительное местечко на шее. И рваной голодной цепочкой иду еще ниже. Задерживаюсь на груди. В этой части с Соней я обычно нетипично для себя осторожен. Всегда страшно сделать что-то неприятное или болезненное. Но сегодня особенно деликатен. Самому себе изменяю, когда покрываю чересчур нежными поцелуями Сонины сиськи, но она все равно вздрагивает и постанывает. Еще до того, как сжимаю губами одну из твердых вершин. Когда начинаю посасывать, взвизгивает. И прижимает мою голову ближе. С удовольствием уделяю ей столько внимания, сколько она просит.

Пока Соня самостоятельно, без какого-либо давления с моей стороны, не раскрывает бедра настолько широко, что колени на матрас ложатся.

Отрываюсь от разбухших сосков, чтобы отдышаться. С хрипами вбираю и выталкиваю воздух. Лениво, будто в самом деле пьяно, скольжу языком по Сониной шее. Страстно стискиваю ладонями ее тонкую талию. Толкаюсь ей в промежность членом. Катаюсь во влаге ее возбуждения. Дурею от наслаждения.

– Блядь… Ты такая мокрая… Мой член покрыт твоей смазкой…

Кроме того она стала нереально горячей. Почти обжигающей. А я ведь и сам непрестанно пылаю. Трясусь, как в лихорадке, когда терпение иссякает. Одной рукой устанавливаю опору для своего тела над Соней так, чтобы видеть ее лицо. Второй обхватываю и неосознанно стискиваю член.

– Все нормально? – выдыхаю приглушенно, заметив в ее глазах слезы.

– Да…

Нахожу вход в ее влагалище. Мягко толкаюсь внутрь. Со стоном роняю веки. Сука… Шляпу будто реально огнем охватывает. Едва я оказываюсь в поразительной тесноте Сониной орхидеи, на головке воспаляется столько микроскопических нервных окончаний, о существовании которых я, блядь, просто до этой ночи не подозревал. Их миллионы. На старте подыхаю от кайфа.

Сквозь все мое тело проходит поток обжигающего тока. И я замираю, не в силах понять, что сейчас вероятнее: обкончаться до прорыва через целку или, на хрен, вырубиться.

Но даже когда я прекращаю продвижение, меня нахлобучивает так яростно, что я и дышать опасаюсь.

Огромного труда стоит сглотнуть переполнившую рот слюну. Не капать же, как псина, на Соню. В ее глазах и без того рождается ужас. Думаю, что это что-то такое же инстинктивное, как и у меня, но меня все равно перетряхивает от волнения, что я, блядь, все-таки делаю все не так, как она хотела.

– Я люблю тебя… – хриплю это, будто ожидаю тем самым сгладить все свои косяки, смягчить свою Богданову и набраться, сука, необходимых сил самому.

– Ох… – то ли удивляется, то ли окончательно пугается она.

Меня накрывает очередной волной паники. Подаюсь вперед просто для того, чтобы не дать ей разыграться. Соня пронзительно вскрикивает, всхлипывает, дико содрогается и со слезами отталкивает меня.

– Больно?

Вынимаю член, чтобы дать ей продышаться.

– Да… – и начинает натуральным образом плакать.

– Настолько? – выдыхаю в страхе я.

– Да… Да… Боже… Я не знаю… – бормочет сквозь рыдания. Никогда еще не видел, чтобы ее так трясло. – Ужасно…

– Ужасно? – повторяя это, едва, мать вашу, живу.

Внутри все леденеет. Стремительно выталкивает полыхающий до этого жар на поверхность кожи обильным потом. С меня тупо катится, будто я три матча без перерыва отыграл, а после еще зарвался в качалку.

– Не знаю, Саш… Ты будто разорвал меня… – добавляет очередную информацию, которая с неожиданной для меня силой тупо кромсает мне на куски сердце. С той, кого хотел любить, чувствую себя каким-то чудовищем. Охренеть ощущения. Пиздец разъеб. – Посмотри… – шепчет Соня, впиваясь мне в плечи ногтями. – Посмотри, есть ли кровь…

Заторможенно моргаю. Тяжело вздыхаю. Но послушно соскальзываю вниз, чтобы заглянуть ей между ног.

– Не вижу… Вроде ничего нет… – выдаю не своим голосом.

– Точно? – явно не верит мне. – Включи свет.

Выполняю и это указание.

Поднимаюсь. Хлопаю по включателю. Стискивая челюсти, иду обратно к кровати. Бросаю мимолетный взгляд Соне между ног. Скриплю зубами громче. И поднимаюсь выше.

– Ничего нет, – суховато подтверждаю предыдущее заключение.

– Как так?

Растерянно садится. Сама себя оглядывает.

– Да я не успел тебя порвать. С краю был. Чуть дальше головку сунул, и ты заплакала… Я сразу вышел.

– Что? – мои пояснения не успокаивают, а наоборот, углубляют ее ужас. – То есть это еще даже не… – заливаясь жаром смущения, она не находит слов. – Я по-прежнему девственница?

– Сто процентов.

– Но как… Почему так больно? Что будет тогда, если ты порвешь? Божечки… Может, ты слишком большой для меня? Может, у нас не получится физически?

– Блядь, Соня… – толкаю немного грубо. – Я тебе конь, что ли? Бред.

Она ничего не отвечает. Но, глянув на мой член, опасливо сдвигает ноги.

– Выключи свет.

Медленно вздыхаю и выполняю эту просьбу. Пока иду к кровати, Богданова ложится и продвигается на противоположную сторону матраса. В этот момент меня раздирает такими, мать вашу, эмоциями, что пылающая похотью дубина тупо падает. Никогда такого не случалось до оргазма. Сейчас же понимаю, что даже если бы удалось Соню уломать на вторую попытку, я сам не смогу.

– Хочешь… Хочешь я… – ее дыхание ударяется мне в ухо и вызывает бешеную волну мурашек по всему телу. Чувствую, как скользит ладонью по моей груди. Обнимая, прижимается всем телом. – Хочешь я поцелую тебя там?

Я собирался сохранить остатки своего долбоебучего достоинства. Но когда Соня это предлагает, да еще свойственным ей одной образом, меня кроет такой темной волной похоти, что я, блядь, готов волком завыть. Ну, или залаять, как ошалевшая от радости псина.

Но…

– Не сегодня, Сонь.

Иначе я реально отброшу копыта.

– Почему? – ее ладонь поднимается к моему подбородку. Я машинально обнимаю ее той рукой, на которой она лежит, и поворачиваюсь к ней лицом. – Ты обиделся?

– Нет, – честно отвечаю я. – Дело не в этом.

– А в чем же?

– Не знаю… Наверное, ты должна хотеть этого так же сильно, как хочу я.

– Я хочу… – шепчет неуверенно.

И замолкает.

Я тоже молчу. Сердце, как ни удивительно, приходит в норму. Поглаживая Соню, ловлю себя на том, что неосознанно ей улыбаюсь.

– Ты сказал, что любишь меня, –