приходил к вам в гости, что хотелось… спрятаться, исчезнуть. Казалось, если она посмотрит на меня еще хоть минуту, прочитает каждую мою мысль, узнает все тайны. Вера – умная женщина, у нее дар. Плюс она много лет работала у Агаты.

– У Агнии, ты хотел сказать? – будто между прочим спросила я, и Ян снова удивленно посмотрел на меня.

– Ты поняла?

Я кивнула.

– Сопоставила одно с другим. Не понимаю только как? Ты в образе волка не стареешь, но как она?

– Увы, она старела, – грустно сказал он. – Старела, как обычный человек. И пусть ей были доступны секреты исцеления от многих болезней, она все равно старела, организм ее изнашивался. В образе волка я мог спать месяцами, а когда просыпался, видел, как сильно она постарела за это время. Последние годы давались ей особенно тяжело, если бы не Вера и Кирилл, она бы не справилась. Я старался как можно больше времени проводить с ней в образе человека, развлекал разговорами, да и сам учился. Благодаря этому к твоему приезду не выглядел человеком из девятнадцатого века, в глаза не видевшим мобильных телефонов и ноутбуков, так ведь?

Я улыбнулась и кивнула. И в самом деле, ему удалось обмануть меня.

– Агния не могла умереть, оставив эти места без Хранительницы. И когда Пан наконец нашел тебя, она смогла уйти, – закончил Ян. – Увы, больше оставаться со мной она не могла, как бы мне того ни хотелось, как бы ни пугало будущее одиночество.

И я вдруг поняла, что Ян, пожалуй, единственный, кто по-настоящему горевал об Агнии после ее смерти. Да, Вера и Кирилл тоже были к ней привязаны, жители Востровки знали ее, обращались за помощью, но только Ян знал ее настоящую, только Ян был с ней рядом все эти годы, что она не могла умереть. Ян и Агния пережили всех своих друзей и родственников, остались одни друг у друга. Пусть не возлюбленные, не брат с сестрой, но некто больше, чем друзья.

А еще я поняла, откуда в глазах Яна была та тоска, что поразила меня в первое знакомство. Это тоска человека, который остался один во всем мире, который ждет чего-то, что может никогда и не случиться.

– Эмилия?

Он позвал меня тихо, со щемящей нежностью в голосе, и только тогда я осознала, что по щекам текут слезы. Он протянул ко мне руку, коснулся щеки, стер большим пальцем слезинку.

– Как ты справился? – шепотом спросила я.

Он улыбнулся.

– Я просто ждал тебя.

Поздний завтрак плавно перетек в ранний обед, но, как бы мы ни оттягивали этот момент, нам все равно пришлось вернуться к обсуждению насущных проблем. Услышав, что в окрестностях тихо, Ян был удивлен, а я убедилась в том, что он к убийствам не имел никакого отношения. Убедилась и тихонько выдохнула.

– Значит, затаился, – заключил он. – Что ж, умен.

– Кто он? – осторожно спросила я. – Откуда в этих местах второй волколак? Ведь мы же о нем говорим?

Ян кивнул.

– Это глухие места, болотистые. Испокон веков тут жили странные люди, колдуны. Ты знаешь лишь малую часть этих мест, поверь. Даже я не успел изучить все, а времени у меня было много. Судя по тому, как ведет себя волколак, он молод, неопытен. Отчаянная молодежь нагла, ее останавливают только заговоренные пули. Юнцы играют с жертвами, показывая свое превосходство, заходят в деревни, ничего не боясь.

Увидев испуг на моем лице, Ян поспешил добавить:

– Новые волколаки появляются крайне редко, за последние десятилетия не было ни одного. Это вот первый. Агния говорила, что такое происходит, когда Хранительница слаба или по какой-то причине не уследила вовремя.

Что ж, в этом прослеживалась логика. В прошлый раз всплеск активности волколаков происходил в то время, как силу набирала Агния, теперь – я. Пугало то, что в прошлый раз все они были Вышинскими… Точнее, почти все, но даже Яна таким сделала Вышинская. Впрочем, Ян же сказал, что здесь глухие места, живет множество странных людей. Мог ли волколак прийти откуда-то?

Ян, похоже, прочитал мои мысли, потому что осторожно сказал:

– Мы не должны исключать того, что волколак – кто-то из своих. Дойти сюда по болоту сложно, даже нечисти.

– Если ты намекаешь на Юльку, то это не она, – твердо сказала я.

– Она родилась с такой же аномалией, как и другие про́клятые в вашем роду.

– Нет! – Я почти крикнула. – Нет, – повторила уже спокойнее. – Я знаю Юльку с пеленок, я заботилась о ней больше, чем наши родители. Я заметила бы те изменения, о которых тебе говорила Агния. И ты сам признавал, что у Олега их тоже не было.

– Олег умер маленьким, – покачал головой Ян. Мы как раз вышли на небольшую прогулку по двору, и он не смотрел на меня, предпочитал разглядывать деревья. – Мы не знаем, что с ним стало бы, если бы Элена не убила его. Возможно, с каждым поколением проклятие ослабевает, что позволяет таким детям обращаться позже, дольше живя обычной жизнью.

– А возможно, исчезает вовсе, – настаивала я. – Юльке двадцать один, и она совершенно нормальный человек. Более того, я знаю ее характер, она никогда не стала бы убивать людей ради забавы.

– Обращение меняет характер, – заметил Ян.

– Твой ведь не изменило.

– Я не рожден волколаком, я проклят.

Я упрямо мотнула головой.

– Если мои воспоминания как Леоны верны, то Элена всегда обладала непростым характером, обращение лишь усилило отрицательные черты. А Юлька – самый добрый и нежный человек во Вселенной, она не изменилась бы так сильно. Более того, она исцелилась здесь. Разве случалось такое с другими в нашей семье?

Ян промолчал, но я знала, что он может на это возразить: у других не было шанса. Олег умер маленьким, Николая держали на цепи, не учили ходить, не занимались его лечением. Еще раньше с Лизой наверняка было так же. Ян все это мог бы сказать, но я знала и сама. Я словно пыталась убедить не только его, но и себя.

– Тогда кто? – спросил Ян. – Вышинские лежат спокойно, я… проверял.

Последнее он сказал, чуть запнувшись. Очевидно, проникал в часовню, а теперь стеснялся этого. Единственный ключ ведь был у меня.

– Что значит: лежат спокойно? – уточнила я.

– Агния говорила, что даже мертвый волколак, если был сильным колдуном при жизни, может вернуться, – пояснил Ян. – Чтобы этого не произошло, гробы с телами волколаков и заковывают в цепи. Они не могут выйти.

– А Олега почему не затянули в цепи? – не поняла я. – Если все-таки подозревали, что он тоже мог стать волколаком в будущем?

– Олег погиб до первого обращения. Даже если бы он мог стать волколаком, он не успел им стать.

Если кто-то из Вышинских и смог вернуться после смерти, то это определенно была Элена. Я не знала Лизу, но подозревала, что ее жизнь была очень похожа на жизнь Николая, а Николай казался мне непохожим на хитрого и злого колдуна, способного на подлости, которые устраивала Элена. Современные смерти очень уж похожи на те, что случались здесь сто двадцать лет назад. И тогда в них была виновата Элена.

– И что, эти цепи не дают волколаку выйти из гроба? – усомнилась я.

– Не только цепи, но и замки, на которые их закрывают, – кивнул Ян. – Замки заговорены, если не открывать их, волколаку не выбраться.

Холодок пробежал по моему позвоночнику. Я вспомнила, как заходила в усыпальницу, как вставляла ключ в замок. Тогда еще не знала, что внутри лежит волколак, просто не захотела смотреть на скелет, поэтому не открыла.

– Эмилия?

Должно быть, я изменилась в лице, и Ян это заметил. А я судорожно пыталась вспомнить, когда погибла первая жертва, до того, как я ходила в усыпальницу, или после?

– Эмилия, – позвал он снова, и я перевела на него испуганный взгляд.

– Однажды я увидела у старого колодца в нашем дворе русалку, – сказала я. – Она обронила в траву ключ. Наверное, подбросила специально, вряд ли русалки просто так носят с собой ключи. Я тогда первый раз шла в усыпальницу. Ключ подобрала и вставила его в замок на одном из гробов. Не знаю зачем. Это было просто какое-то непреодолимое желание, которому не отдаешь